Еще про сериал

Обзоры писать сложно, велик риск разбить лицо фейспалмом. А пока что есть стёб на тему

Q: Ваша реакция на сериал от Амазона.

День у Гил-Галада не задался с самого утра. Он проснулся не в прекрасном дворце Митлонда, который некогда строил собственными руками, а в некоем странном месте. Роскошная кровать стояла прямо посреди березовой рощи. В этой же роще красовались картины, гобелены и статуи — все то, что украшало Митлонд, только развешенное на деревьях. И если сам Эрейнион не слишком-то огорчился пробуждению на свежем воздухе, то исчезновение города не могло не пугать.
К тому же, на голове что-то мешалось. Гил-Галад тронул волосы на затылке и нащупал венец с торчащими в разные стороны листьями из позолоченной фольги, которые легко сминались под пальцами. Отбросив в сторону это нелепое украшение, Эрейнион сел и принялся спешно собираться. Листья берез шелестели над головой, драгоценные гобелены беспомощно покачивались под сырым осенним ветерком.
А еще лицо. Оно опухло так, будто бы король неделю не спал, еще неделю беспробудно пил и все это время питался горами пирожных — не иначе. Щеки непривычно вздулись, приходилось щуриться. Впрочем, Эрейнион недолго сетовал, что выглядит он скверно. Вскоре из-за дерева вышел странный лопоухий юноша со свитком.
— Я написал для вас речь, мой король, — с поклоном сообщил незнакомец.
— Ч-что? — растерянно переспросил Гил-Галад. — Какую речь? Где я вообще нахожусь и кто ты такой?
Юноша кривовато улыбнулся и без тени раздражения пояснил.
— Вы в Линдоне, мой король. А я Элронд, ваш советник, и я написал речь для вашего сегодняшнего выступления. Спешу показать вам ее, ведь лорд Келебримбор прибывает сегодня. А еще не забудьте отправить в Кхазад-Дум вашу столешницу...
— Элронд? — воскликнул Эрейнион, вычленив знакомое имя среди этой бессмыслицы. Он вскочил, путаясь в неудобной золотой мантии.
— Да, мой король, — теперь незнакомец говорил мягче, будто принял непонимание Гил-Галада за помутнение рассудка.
— Мы точно не в Лориэне? — Эрейнион предпочел выяснять все по порядку. — Не помню, чтобы собирался навестить королеву Галадриэль, но мало ли...
— Но ваше величество, — якобы Элронд сменил тон и стал произносить слова медленно, будто для иноземца или маленького ребенка. — Вы сами отослали командующую Галадриэль в Валинор.
Гил-Галад даже не стал задаваться вопросом, как бы он мог такое сделать, и перешел сразу к сути.
— А зачем? Напомни мне.
— Чтобы остановить увядание нашего народа, — Элронд будто бы цитировал его собственные слова. — Вы считаете, что разыскивая Тьму, она только сбережет и приблизит ее.
Эрейнон резко мотнул головой.
— Мне... нехорошо, — схожу вечером в палаты исцеления.
— На поляну исцеления? — уточнил Элронд.
— Да... на поляну. А что там с Келебримбором?
— Он уже здесь, мой король, — воодушевленно объявил лопоухий. — Дожидался, пока вы пробудитесь. Лорд Келебримбор, — он помахал куда-то в сторону деревьев, — король готов вас принять!
Увидев престарелого смертного с молотком древней аманской работы, Эрейнион только охнул и плюхнулся обратно на кровать — прямо задом на колючий венок из позолоченной фольги...

@темы: творчество, смешное, толкин, фанфики

---

Writober 5

Хрустальный пузырек

В прозрачном хрустале медленно перетекает темная жидкость. Говорят – волшебное зелье, но мало ли, что говорят. Я просто не мог не зайти в магазинчик с названием «Волшебная лавка», а там еще стоял за прилавком старичок с длинной бородой, разве что вместо остроконечной шляпы блестела лысина.
- Волшебное, волшебное, - повторял он. – Все печали долой, как будто в сказочную страну перенесешься.
И подмигивал:
- А может, и правда перенесешься.
Я и подумал, что флакончик красивый, а на душе было так погано, что волшебная страна казалась очень даже неплохим вариантом. Бульварное фентези в мягких обложках обещает, что обычный человек в сказочной стране непременно обретает невиданные силы, становится великим героем и спасает мир. Почему бы не попробовать?
И вот я иду с пузырьком в руке, рассуждая про себя. Домой идти не хочется. Может, попробовать прямо сейчас? По идее портал должен располагаться в шкафу, но там и пузырьков не надо. А надо – для кроличьей норы, но кроликов в городском сквере не водится.
Поэтому по-простому сажусь на лавочку и прикрываю глаза.
Шуршат под ногами осенние листья, чья огненная расцветка воспета тысячами поэтов и миллионами графоманов. Мелкие капельки дождя опускаются приятной прохладой на лоб и щеки. Пахнет то ли свежестью, то ли сыростью.
Еще я читал, что самые захватывающие путешествия начинаются осенью, той самой золотой теплой осенью, которая будит в душе неведомые стремления. Дорога вдаль и вдаль ведет…
А интересно, какая она, волшебная страна? Про темное фентези лучше не думать. Да и слишком благостным выглядел тот старичок-волшебник, чтобы окунуться в вонючий котел всех стереотипов о Средневековье, приправленных больной фантазией автора.
Нет уж, путь мне выдадут светящийся меч и отправят бить темного властелина. Все лучше, чем вернуться домой и через стылый вечер медленно проплыть в утро, такое же серое как это. Найдите десять отличий, не заглядывая в календарь.
Ну, удачи мне в приключении!
Откупориваю фигурную пробку, залпом выпиваю пузырек, так и не открывая глаз.

Коньяк.
Впрочем, хороший.

@темы: флешмоб, творчество

---

Через туман

Крипоту в стихах я пишу редко. Но вот)

Если ступаешь через густой туман,
Не уходи с тропы,
Не сходи с ума.

Где-то во мраке плавают огоньки,
Мертвенным холодом
Тянутся от реки.

Где-то поют, зовут из гнилых трясин,
Листья дрожат
На ломких ветвях осин.

А у кошмаров когти острей ножа,
Сердце трепещет, рвется —
Бежать! Бежать!

Им твоя кровь живая — что сладкий мед.
Голод извечный
Их по следам ведет.

Резкий удар, холод кривых когтей —
Сердце живое рвут
Из груди твоей.

Вспыхнет на месте сердца звезда в груди,
И отшатнутся твари —
Не подходи!

Сгинет туман, стихнет протяжный вой.
Только без сердца —
Разве дойдешь домой?

Места тебе не станет среди людей,
Станешь для чудищ
Страхов самих страшней.

…
Если ступаешь через густой туман,
Не уходи с тропы,
Не сходи с ума.

@темы: творчество

---

Кольца Власти, 3 серия

Третья серия довольно проходная, она подводит нас к эпическим событиям, которые несомненно последуют дальше.
Так что и пост будет уныл и затянут, как и кинцо.

Итак, эльф Афрондир... то есть Арондир был в предыдущей серии схвачен загребущими руками орков. Теперь его тащат в длинную яму, сверху накрытую бревнами, палатками и чем попало. В этой яме трудятся несчастные рабы - эльфы и люди, а орки их, как водится, больно бьют и всячески мучают. А зачем все предприятие? А затем, что орки настолько не любят солнечный свет, что готовы потратить месяцы на траншейные работы, но не прогуляться на свежем воздухе. Похоже, орков покусали вампиры из какого-нибудь другого сеттинга.
Орки, кстати, вместе с вампирской светобоязнью обрели еще и искреннее верноподданичество. В начале серии упоминается некий Адар, который вызывает у орков пафосное обожание. "Я сделаю это не ради тебя, а ради Адара", - говорит один орк другому.
Еще отличаются вампиры-орки любовью к маскам-черепам и категорически хреновым гримом, пластикой движений и вообще всем, что делает стремную хтонь стремной. У Джексона орки были расой чудовищ, а у Амазона - покрашенные люди.
А Арондир тем временем не унывает. Он сохраняет извечно каменное лицо бравого американского морпеха и стойко встречает трудности. А трудностей много. Например, цепи, которыми прикованы пленники, железные, но зато копать им предлагают костяными тяпками. Видимо, чтобы не слишком торопиться с работами, и орки успели почилить в тенечке перед тем, как нагнут Средиземье.
Товарищем Арондира по несчастью оказывается Верховный Страж, также угодивший в плен, и какой-то человек, который показан в течение пары минут, но Арондиру он ужасно дорог. И естественно, они самые отважные и волевые, хамят надзирателям и планируют побег.
Но что-то идет не так. А именно - дерево. Траншея упирается в корни огромного старого дерева. Оно даже на карте было ненавязчиво показано и, видимо, являлось символом южных земель. И тут - буквально на пару минут - я все-таки поверила в эльфов. Немотря на то, что они оккупировали несчастных вастаков, страшны как утро понедельника и постоянно несут дичь. Верховный страж убеждает орков обойти дерево - дескать, рубить корни дольше, чем копать вокруг. Но оркам уперлось, и тогда Верховный страж заявляет, что у дерева больше прав на эту землю, чем у них. Вот это было круто! Настолько, что за кривой мордой я увидела эльфа.
Потом орки являют якобы милосердие, но быстро звереют и убивают того самого супер-важного для Арондира человека, про которого мы ничего так и не узнали. Зрителю пофиг, Арондир страдает.
И завершает линию Арондира ожидаемая драчка. Наш герой совершает невероятные кульбиты, сносит крышу тоннеля топором (почему топор железный, а тяпка костная?), танцует афроэльфиский боевой брейк-данс, дергая ногами так сильно, что цепь на нем сносит оркам тыковки. В какой-то момент кажется, что он вообще умеет летать. Его товарищи, конечно же, ничего сами не могут. Их рубят орки, без проблем грызет спущенный по такому поводу тощий недокормленный варг, и только один Арондир отдувается за всех.
Наконец они почти выбираются. Но Верховного стража, который уже успел разочаровать своей бесполезностью в бою (командир должен быть круче своих воинов в таком обществе, да? да?), убивают стрелами, а Арондира утягивают назад в яму. И собираются тащить к тому самому Адару. Который, похоже, отбирает в тех же траншеях за неимением приличной темнолордской ж/п.

А я по итогу очень тяжко вздохнула. Эх. Разучились снимать крутых героев. В начале тролль разносит как нефиг весь отряд нолдор, и только крутая Галадриэль разносит его в несколько отточенных движений. Теперь бравый Арондир один вваливает люлей, а вокруг него - тупа подтанцовка, которую зрителю должно быть теоретически жаль. Но нет. Не работает так. Герои, сияющие ультимативно крутостью на фоне плохо прорисованных статистов, не кажутся крутыми. Они кажутся Мери Сью. Герой симпатичен тогда, когда он крут на фоне достойных. А делать героя крутым просто опуская его окружение до уровня мебели - тупо, скучно и неверибельно.

А тем временем Галя со своим новым другом Холбрандом с востока... никого же не смущает имя мужика с востока, да? В общем, их подбирает некий нуменорский капитан, который ничего им не сообщает, ведет себя сурово и не забывает тиснуть у Гали кинжальчик Финрода. Ну типа нуменорское благородство, в же понимаете.
Затем нам показывают волшебной красоты Нуменор, и он настолько хорош, что отчасти искупает все последующее. Огромные каменные лица королей, хоть и напоминают президентов США, но глаз не режут. По крайней мере, мне, потому что я не настолько фанат Нуменора.
В Нуменоре дела совсем плохи. Фаразон вот-вот придет к власти, но пока по факту правит суровая черная стальная леди Мириэль. Эльфов здесь не любят, и провозить их вроде как запрещено. Ну... ладно. С самого начала было понятно, что каноничной хронологией связи никакой. В общем, Галю оставляют как почетную пленницу, а она ищет способы свалить. Но фиг с ней, с Галей, куда интереснее другое.
Мириэль узнает имя капитана-спасателя с легкими клептоманскими наклонностями. А зовут его Элендил! Очень удивляется Мириэль и спрашивает, кто же они такой. Она же не знает, совсем не знает потомка побочной ветви королевского рода. Ну вот правда, хрен безродный тот Элендил.
Потом Мириэль удостаивает Эледнила разговором. И замечает, что у него необычное для Нуменора имя на древнем языке эльфов. Конечно, необычное. Только вот в фильме ее саму зовут Мириэль. И ее вообще ничего не смущает. Но она не теряется и даже немного болтает с Элендилом о двойном значении его имени, а потом выдает ему от щедрот меч (как же плохи дела у Верных, что своих мечей нет!) и отправляет следить за Галей. Потом Галя с ним, конечно, мило общается, кто бы мог сомневаться? В общем, предсказуемо.
Холбранд тем временем пытается вписаться в местное общество, крадет у кузнеца брошь гильдии, без которой не возьмут даже подмастерьем. За это его решают побить - но не тут-то было! Холбранд сразу дает понять, что он один из главных героев. И так же, как Галя и Арондир, без проблем укладывает всю толпишку.
За это его, разумеется, определяют в каталажку, и его приходит навестить Галя. Тут-то и выясняется, что Холбранд должен быть королем южных земель, и Галя убеждает короля вернуться, а то отсылки к Властелину Колец не получится. Холбранд говорит ей, что родовой герб, который он носит на шее, еще и клеймо того, чьи предки служили Морготу. И Галадриэль ничтоже сумняшеся предлагает "вместе искупить грехи наших предков". Круто уравняла. На этом месте я подавилась чаем и нескоро обрела дар речи.

Ну и наконец, хоббиты. В начале их показали совершенно очаровательными, и я думала, уж точно не обгадят. Хрен там!
Хоббиты празднуют и собираются кочевать по привычному пути. Отец Нори (Эланор), который недавно сломал ногу на общественных работах по подготовке к этому самому празднику, переживает, что не сможет идти в нужном темпе и отстанет. А тех, кто отстает, хоббит не ждут. И семь семье не помогает, ясное дело.
То есть вся эта милая добрососедская пастораль с рассуждениями типа "никто не сходит с пути, никто не ходит один" - это чушь собачья. Кто отстал - тот сам лох, его считают безвременно почившим и не парятся о нем больше.
Так вот, у хоббитской семьи и так большая печаль, а тут мужик с неба приползает на праздник, палится, нечаянно устраивает разгром и зовет Нори, тем самым раскрывая ее страшную тайну, что она ему помогала. Нори хотят изгнать, но старый мудрый хоббит просто решает, что она и ее семья пойдут в самом конце каравана. А поскольку отец семейства сломал ногу и никто ему не поможет, это гарантированная смерть. Только не Нори, а всей ее семьи.
И вот караван движется, показывают довольных жизнью хоббитов, бодро шагающих по дороге, и одинокую кибитку семьи Нори, судьбой которых интересуется только подружка Нори, которая сама едва не отстает. Причем многие хоббиты идут налегке, распределить пожитки одной семьи труда бы не составило.
Как маленькая община, живущая в суровых условиях и сторонящаяся всех соседей, выживает без взаимопомощи, - загадочно...
Но отставшим везет, потому что мужик с неба догоняет их и помогает тащить повозку. Теперь ясно, что это все-таки Гендальф. Похоже, сценаристы решили показать, почему он так хоббитов любит. За что их только любить, мудаков таких?..

Такие дела.
А еще хочу сказать, что этому сериалу реально вредит инклюзивность и страхомордость. Эльфы от людей внешне не отличаются вообще ничем, кроме ушей (если не в ночнушках, конечно, тогда все сразу понятно!). Народ востока и нуменорцы - абсолютно одинаковая смесь всех рас. То есть абсолютно немонятно, ху из ху. А вастак Холбранд вообще выглядит самым труЪ нуменорцем на поляне.
Посмотрим, что будет дальше...

@темы: толкин, размышления

---

Аскотекст про Феанора и не только

На этот раз - мирный Валинор, где все хорошо.

Всего лишь дитя

- Отец просил меня приглядеть за тобой, Финвэ.
Феанаро шагнул в просторную детскую, силясь отыскать полубрата. Это оказалось непросто. Ребенком Феанаро просто раскидывал игрушки где попало, постоянно что-то мастерил, а когда поделка надоедала, - отбрасывал. В комнате младшего Финвэ высились замки и башни из деревянных брусков, подобранных на улице камушков, сундучков, шкатулок и даже книг. Самое высокое из строений могло сравниться с ростом Феанаро, и за ним-то и послышалась характерная возня.
- Эле!
Мальчишка выбежал из-за непомерно огромной игрушечной башни, немного растрепанный, черноволосый и сероглазый. Слишком, раздражающе похожий на Феанаро.
Конечно, отец мог бы собрать младшему сыну хоть целую свиту из нянек. Или мог бы вообще оставить его предоставленным самому себе. Что может случиться с ребенком посреди Тириона всего за несколько дней отсутствия родителей? Финвэ много раз поступал так с Феанаро, и тот даже любил вынужденное одиночество без отцовского присмотра. Но нет. Похоже, Финвэ решил во что бы то ни стало наладить отношения полубратьев.
- Я так рад, что ты пришел, - тем временем тараторил полубрат. - Кстати, я теперь не просто Финвэ. Наш отец дал мне имя Ноло-Финвэ, значит, ты можешь звать меня Нолмо, чтобы не вышло путаницы...
Феанаро хмыкнул. Интересно, какой такой великой мудростью отличается дитя, лишь недавно обретшее ламатьявэ? Что такого увидел в нем отец? И разве не старшего он почитает как искусного не только во всех ремеслах, но и во всех науках? И "наш отец" тоже неприятно резануло слух. Но мальчишка - Нолмо - просто хотел понравиться, и было бы глупо срывать на нем досаду.
- Смотри, это Тирион, - полубрат указал на самую большую постройку, за которой и прятался. - Только я подумал, было бы лучше сделать стены еще повыше, а холм покруче. А на Миндон Эльдалиэва сидит орел, я сам его вырезал из сосновой ветви. А еще...
Нолмо уткнулся в молчание Феанаро, словно в стену, куда более высокую и прочную, чем сам мог построить. Посмотрел с досадой и с вызовом, даже губы поджал.
- Ты не обязан со мной играть, если не хочешь.
Теперь он казался забавным, даже милым. Этой гордости явно было слишком много для эльда, что не дорос еще взрослому до пояса.
- Тирион из кубиков мало кого удивит, - рассмеялся Феанаро.
Возможно, когда-нибудь полубрат начнет раздражать по-настоящему, но сейчас его хотелось потрепать по волосам, чтобы не дулся. Именно это Куруфинвэ и сделал.
- Любишь стены и башни, не так ли? - Феанаро с улыбкой наблюдал, как гордость и независимость на лице Нолмо сменяются жадным любопытством. - А бывал ли ты в настоящих каменоломнях? Видел, как высекают блоки, подобные тем, из которых сложены стены Тириона?
Нолмо энергично помотал головой.
- А знаешь, как разведывают камень в горах, Нолмо? - продолжил Феанаро. Он даже назвал полубрата новым именем, хотя и не считал это справедливым.
- Ты мне все-все покажешь? - мальчишка даже подпрыгнул от волнения.
- Неужели ты думал, будто я спрашиваю просто так?
Феанаро протянул полубрату руку, и тот сразу же ухватился так крепко, будто боялся, что он вдруг убежит.
На самом деле Феанаро всего лишь решил не отвлекаться от запланированных дел. В конце концов, он привык следить за Нельо, который родился немногим раньше Нолмо, а потому не опасался брать с собой ребенка в каменоломни. Но этого хватило, чтобы полубрат всю дорогу восторженно молчал, разве что не дрожал от предвкушения.

Нолмо подал голос уже на месте, после того, как несколько минут завороженно смотрел на работу других эльдар.
- А можно мне тоже? - прокричал он, силясь перекрыть мерный стук инструментов.
- Что именно? - переспросил Феанаро. - Ты уже овладел ламатьявэ, говори так, чтобы тебя поняли.
- Я тоже хочу обтесывать камень, - несколько смущенно пояснил Нолмо.
Феанаро подошел и протянул ему каменотесный топор. Не самый тяжелый, не самый легкий, подходящий для руки взрослого эльда, но никак не ребенка. Нолмо вцепился в топорище обеими руками и едва удержал.
- Попробуй, если хватит сил.
- У меня самый лучший брат на свете, - пробормотал мальчишка, волоча непомерно большой и увесистый для него инструмент. - Когда-нибудь я стану таким же, как ты, Феанаро. Ты будешь мной гордиться...
Феанаро смеялся, наблюдая за этой нелепой картиной, но вдруг веселье сменилось каким-то странным чувством, будто кто-то за спиной скрипнул железом по стеклу. Он не обладал даром провидеть будущее, но отчего-то знал, что это намерение еще станет костью в горле - либо у него, либо у Нолмо. Либо у обоих.

@темы: творчество, толкин, фанфики

---

Про "Кольца Власти"

Итак, я глянула вчера обе вышедшие серии, и вот что я имею сказать.
Осторожно, под катом есть мат. Сначала этот пост состоял из мата на немалую часть, но я его выпилила как могла. Не везде получилось)

О событиях канона говорить смысла нет, хотя я не знаю, как перестать орать с Финрода, дающего клятву вместе с феанорингами
О биографиях персонажей тоже можно не говорить, потому что боевая девчонка Галадриэль, которая выпрашивает аудиенцию у Гил-Галада - это тоже финиш. Ну и Первая Эпоха, события которой происходят на карте Третьей, и все ужато настолько, что непонятно, кто на ком стоял.
Ладно, я довольно быстро поняла, что это другая история Арды, хрен с ней... Ну, вернее, это вообще не Арда, а другой сеттинг. Так проще. Более того, если не воспринимать это как Арду, то получается весьма приятная фентезятина. Но знакомые имена и фракции все еще ассоциируются с Легендариумом, поэтому не могу молчать.

Начнем с начала. До того, как я стала смотреть, знакомый народ бомбился на первую сцену, где маленькую Галадриэль подвергают буллингу, и вообще что эльфийские дети не могут издеваться и разрушать чужие творения для смеха. Мне так не показалось. Сцена буллига Гали, как ни странно, не так уж и шокировала. Я не увидела там жестоких детей, которые издеваются. Скорее пацан психанул и решил выиграть спор любой ценой. Ну то есть не похоже это на систематические издевательства или радость от разрушения. Черт возьми, эта сцена одна из адекватных. Просто дети, которые в силу возраста несдержанны и творят фигню, ну.

А дальше понеслась. Финрод, который на серьезных щщах затирает феласофею о том, что камень тонет потому, что смотрит вниз. Нет таких фейспалмов. Плотность у него большая, дебил.
Дальше он же вдохновенно разглагольствует про свет и тьму, но потом оказывается, что в благом Валиноре никто не знал о зле и смерти. Мы опять НЕ ЗАМЕЧАЕМ, что на этом моменте история Великого Похода, а также пресловутой Мириэли пошла лесом. Не-не-не, другая история, помним. Но если все так благостно, то чего о тьме маднеть-то? Нет ее!

На этом моменте мы замечаем одну вещь, которая будет преследовать нас на протяжении всего фильма. Все эльфы просто капец какие страшные. Тут даже не вопрос вкусовщины. У них кривые, неправильные, непропорциональные лица. Типа повесточка не позволяет показать расу белых и идеально красивых существ, которые при этом еще и хорошие? Поэтому нате, жуйте с кашей уродов. В среднем люди на улице симпатичнее, чем эти эльфы. О том, чтобы они казались инаковыми, не похожими на людей, вообще речи нет.

Потом мы видим клятву Феанора... то есть ФИНРОДА, потом какую-то абстрактную драчку, где рахитный Анкалагон жует орла, а потом гору шлемов, про которую я могу сказать только одно:
ОТЪЕБИТЕСЬ ОТ ВЕРЕЩАГИНА!
"Апофеоз войны" гениален, нечего превращать его в клише и пихать абсолютно везде. Тут вот вообще не запарились даже в формате "дословно не списывай".

Также замечаем еще веселье. Типичной эльфийской одеждой и, похоже, признаком эльфийскости вообще, является балахонистая бесформенная ночнушка. Загадочно. Эльфы типа достигли высот во всех искусствах, но ходят в уродских хламидах. Типа это дивно? Или азаза, не как у Джексона?

Потом ночнушки наконец сменяются доспехами. Высоко в горах, где жутко холодно, и эльфы лезут по обледеневшей каменной стенке, а потом прорываются через метель. Потом по фильму Галя, кстати, жалуется на обморожение. Ничего себе, как она вообще выжила. в кольчужном койфе-то на голую башку???

Галя, кстати, охотится за Сауроном, который убил Финрода и оставил на его теле знак в виде непонятной закорючки. Потом оказывается, что Галя нарушает приказ Короля. Но мы так и не понимаем, какой именно приказ. Типа она должна была вернуться в определенное время? Или он ее отправил на поиски, но недалеко? Бред собачий, она ушла за пол-карты от Линдона, мобилки и рации у нее нет. Учитывая расстояния, время ее отсутствия измеряется с погрешностью плюс-минус год. Ну, может, полгода. Короче, вы поняли. Но ее товарищу вдруг впаялось, что именно в конкретный день их отряд нарушил приказ. Шта?

Потом они находят знак, далее следует сцена боя с троллем. Создатели сериала пошли дальше Джексона! Леголас скатывался на щите, а Галя взбегает вверх ПО МЕЧУ. Затем, крутя нелепые восьмерки, убивает тролля. Ее очень, ну ОООЧЕНЬ хотели показать крутой воительницей.

А потом начинается ебанина

Элронд пишет речь для Гил-Галада. Потом Элронду объявляют, что его не пустят на совет, потому что там "только эльфы-лорды"
Шта-шта-шта???

Потом они с Галей рассуждают о всяком разном и смотрят на... памятники погибшим, вырезанные в живых деревьях. Вот тут я охренела. Я бы человеку за такое руки сломала, без шуток и преувеличений. А тут эльфам норм деревья калечить. Вау. Просто вау.

Потом Гил-Галад, пережравший пончиков и в веночке с Алиэкспресса, слушает предостережения и решает объявить... время мира. Потом он объясняет это супер-дальновидное решение тем, что Галя своим рвением может "сберечь Тьму, которую преследует". Моего воображения не хватило, чтобы представить, как именно.
По этому случаю Гил-Галад добровольно-принудительно отправляет лучших воинов, в т.ч. Галю в Валинор.
Веночками с Алика на торжественной церемонии по-тихому банчит еще)))

Дальше следим за руками. Я прям вижу, что хотели сказать авторы. Первое - конечно, что Гале предлагали вернуться в Валинор, а она отказалась и потеряла это право. Момент мутный даже в текстах, Профессор пересматривал его много раз, и внятного объяснения так и не дал. В итоге решил, что никто Гале не запрещал, она просто шибко гордая была
Второе - это Прямой Путь как метафора посмертия, перехода в лучший мир и все такое. Только это относится к Третьей Эпохе, когда волшебство из мира ушло, Валар оставили Средиземье, а Валинор действительно стал "миром иным", в который просто так не попасть.
Но во Вторую Эпоху в Валинор можно было просто доплыть по морю, нужен только хороший корабль. Более того, и эльфы с Тол-Эрессэа плавали в Нуменор, и это было норм.

А в сериале получается, что сцена путешествия на корабле в Валинор - это четенько так погребальный обряд! Корабль без весел уходит в закат, эльфы просто стоят на палубе с торжественными мордами, потом непонятные эльфийки, похожие на жриц, с закрытыми вуалями лицами снимают с них доспехи и оставляют в надоевших уже ночнушках. И в конце расступаются тучи, и свет заливает эльфов так, что они как бы исчезают. Ну то есть нам эту метафору смерти и перехода в лучший мир сунули под нос и подсветили прожектором

ШТОБЛ..????

И вот Галя решает не умирать и прыгает в воду. Пара тыщ километров бодрым кролем - для Гали не проблема. Реализм ушел курить, я тоже

Дальше - больше. Афроэльф, которого мы так ждали (нет), оказывается оккупантом! Типа эльфы поставили заставы и надзирают за народами, которые некогда служили Морготу, чтобы не барагозили опять.
Ну да. Белая раса красивых и хороших существ. Надо им говнишка добавить. Вот они страшные. А вот оккупанты и свободоньку других народов давят во имя Великого Блага. Но афроэльф Арондир, конечно, не такой. У него рожа правильная, а еще он к местным пониманием проникся и даже на человечью бабу виды имеет
Хрен с ним с афроэльфом, я от такого расклада охренела в принципе. Даже не сразу задалась вопросом, почему он себе на доспех содрал древесный лик из священной рощи Старых Богов из Игры Престолов

Потом заставу по приказу Гил-Галада отзывают. Видимо, нерелевантно, потому что бывшие вастаки не покупают веночки с Алика

На фоне этого есть еще хоббиты и гномы. И знаете, что? Пофиг на инклюзивность и неканон. Пофиг, что хоббиты не кочевали. Пофиг на безбородую гномиху. Они милые и классные. Я прям душой отдохнула на них после этих эльфов

Потом нам кажут ДЕДА. Деда-алкаша из ПГТ, который явно и в юности красотой не отличался, а под старость заспиртовался и совсем усох ебальником.
Конечно, я про Келебримбора.
К Келебримбору Гил-Галад отправляет Элронда в качестве поддержки к его начинаниях... ну и типа для политической выгоды.

Келебримбор показывает Элронду великую реликвию - молот Феанора. Тут мы узнаем, что Феанор свои Камни ковал МОЛОТОМ. Как, йопта???

Потом мы узнаем, что Моргот, когда украл Сильмарили, неделю сидел над ними, восхищенно залипал и даже заплакал. А вот это круто, вот в это верю. Ну хорошо же! Может, Клбрмбр, несмотря, на страшную харю, ничо так персонаж? Ничо так, да?...

ХРЕН ТАМ!

Он говорит, что хочет создать "не какой-то жалкий камень, а нечто великое и блаблабла"
Ох, поопасался бы ты, чувак! Первую Эпоху видел, знаешь же, что никто не бессмертен! А дедушка Феанор в Мандосе за такое тебе не только молот, а весь инструментарий запихает так глубоко, что Эстэ не достанет.

А еще Клбрмбр хочет слутать дешманской рабочей силы, и в этом на помощь ему приходит Элронд, который тут же предлагает гномов в качестве гастарбайтеров. Потому что у него есть среди них друг, и типа все на мази.
Какой хороший друг Элронд, да? Я тож тащусь

Потом можно душой отдохнуть на гномах. Фишку про испытание выносливости я даже сопру в свои хэдканоны, ибо хорошо. Двое по очереди разбивают киркой огромные булыжники, пока один не свалится от усталости.
Ну вот хорошо, причем настолько, что не бесят ни Афро-Дис, и доспехи с сиськами на заднем плане.

Параллельно со всем этим все, кто может и не может, получают знаки о грядущем пиздеце. Гил-Галаду достается гнилой листочек с дерева, и тут он ОСОЗНАЕТ.
Еще осознает мудрый хоббит, а еще афроэльф, который находит отравленную травку и орочьи тоннели под деревней

А еще с неба падает комета. только это не комета, а ГОЛЫЙ МУЖИК! (у всех заиграла эта песенка, да?)

Его находит няшная (реально восхитительный персонаж, я тащусь!) хоббитка. Хоббитку зовут Эланор(!), но она так мила, что плевать на такие мелочи. Короче, начинает она его выхаживать. И вот тут вообще не про канон, но реально крутою. Потому что мужик загадочен донельзя, и непонятно, зло он или какой-то светлый майа потерялся. То ли Саурон вернулся, то ли это альтернативная версия закидывания Гендальфа. То ли еще какая неведома зверушка. Интригу сохранили мастерски, мое почтение!
Ну как-то так

В заключение хочу еще сказать пару слов про главную героиню. Несмотря на все сказанное, мне понравилась Галадриэль. Она реально приятный персонаж, и роже у нее красивая, хоть и не эльфийская, и по сравнению с Кейт Бланшетт она вообще мышь невзрачная. Но хоть что-то, остальные-то реально уроды.
Она действительно интересная. Просто это вообще никак не Галадриэль. Какая-то боевая эльфийка, наследница младшего дома, вот на это похоже.

Итого.
Это не Арда, вот вообще не Арда. Можно смотреть как отдельное приозвеление, и будет в целом хорошо и интересно. Можно искать параллели с каноном Толкина и угорать. Я делала и то, и другое. Мне понравилось, буду продолжать.

@темы: толкин, размышления

---

Про РИ, рассуждательное

(Доношу недонесенное)

Наконец дошли руки написать кое-какие выводы про эти ваши ролевые игры. Да-да, кто пишет простыню через месяц после игры - тот я.
Итак, я первый раз в жизни играла подростка на полигонке. В словесках у меня их было пруд пруди, но словески - совсем другое. Там мир крутится вокруг персонажа игрока, кем бы он ни был. А на полигонках я обычно беру кого-нибудь повзрослее и посерьезнее.

Штош. Опыт интересный. Возможно я его повторю, хотя первое время думала, что больше никогда. И это несмотря на то, что мне понравилось. Поняла я примерно следующее.

Почему ребенка играть сложно.
1. Если игра не про детей, то ребенок находится заведомо на периферии сюжета, и его возможности влезть в этот самый сюжет сильно ограничены. Он находится в заведомо подчиненном положении и зависит от взрослых. Мир взрослых для него закрыт или слегка приоткрыт, и влезть в него не получится. Да, со стороны, на других играх, я видела, как персонажи-дети существенно влияли на мир или даже тащили главный квест. Но для этого мастерами должно быть заранее подготовлено пространство. Да, ребенок может на что-то повлиять. В принципе любое действие, даже случайное, может перевернуть все особенно на мелкой игре. Но это влияние по большей части выражается в том, что ребенок что-то сделал, а взрослые отреагировали. То есть ребенок выходит на первый план весьма редко и быстро с него выпадает обратно в статисты.

2. С плохими игроками плохо, но хорошими игроками - тяжко. Для персонажа-взрослого, если речь не идет о каком-нибудь трындецовом обществе, очевидно, что ребенка надо защищать и не пускать во всякий сомнительный движ. Совершенно нормально и адекватно, что никому не нравилось, когда мой шестнадцатилетний пацан с мечом наперевес и еще двумя такими же долбоклюями летел на любую монстру или шел исследовать гнездо унголов. При этом мне, как игроку, было не прикольно, что я не могу сделать практически ничего, ведь меня постоянно отсылают подальше. С другой стороны, если бы соигроки внезапно забыли о том, что перед ними подросток, это получилось бы против логики бы было плохой игрой. Итого способов найти себе движ мало, и окружающие активно этому мешают.

3. С хорошими игроками тяжело и в плане социалки. Они не забывают о том, что перед ними ребенок, а большинстве случаев, у ребенка и взрослого довольно мало общих тем и точек соприкосновения. Можно ребенка учить, можно ему советы давать и наставлять, можно с ним поиграть даже - но все равно это краткий эпизод. Ребенок нуждается в том, чтобы его поиграли, а у соигроков еще свои дела есть.

Как с этим бороться.
Не преодолевая сопротивление окружения, ребенок может только вариться в своем мирке другими детьми. Для кого-то это классный вариант, но я категорически не играю мебель. Поэтому я нашла для себя, пожалуй, единственный работающий способ поиграть.
Бунтовать. Бунтовать на все деньги, плевать на правила и авторитеты и наглеть как можно сильнее.
Ребенок может стать героем собственно истории, но для этого он должен стать проблемой окружающих и затычкой в каждой бочке. Ломиться во взрослый мир всеми силами. Даже если выгнали десять раз, приходить назад как кот из песни. Создавать проблем и заставлять окружающих думать, где ты и что с тобой. Потому что а вдруг ты прямо сейчас творишь крайне опасную дичь. Для этого крайне опасную дичь нужно творить нон-стопом.
Также помогает общать все живое, даже то, что по идее должно вызывать благоговейный трепет про появлении в радиусе километра. Наоборот, чем наглее поступок, тем интереснее на него реакция. Спросить Финрода прямо на пиру, отвлекая от общения с другими лордами, знает ли он "зверя дыракона", было определенно отличной идеей.
Также очень помогает максимализм. Подростку свойственно проявлять эмоции громко, ярко и крайне категорично. Мне казалось, местами мой персонаж все-таки выходит неуравновешенным дебилом, но это работало. Опять же, на эмоциях можно сотворить еще больше дичи.
Иногда мне казалось, я раздражаю соигроков по жизни, и меня хотят отправить подальше уже просто чтобы не надоедал.

Словом, играть неуправляемого бунтаря - это пока единственный найденный мной способ поиграть. Во всех остальных случаях слишком велик риск так и просидеть всю игру в сторонке.
К счастью, такой типаж мне нравится, и я получила немало удовольствия.
Впрочем, у игры ребенком есть и несомненные плюсы.

Почему ребенка играть классно.
1. Можно играть в пресловутый максимализм и не быть придурком. Вернее, персонаж-то придурок, а вот игрок - нет. Если хочется, чтобы каждый момент был ярким, чтобы все недруги были страшными-ужасными, все друзья закадычными, а любовь - непременно до гроба и за гробом, то роль подростка отличный выбор. Каждое действие и событие имеют вес, смысл и значимость. Ничего не просто так, все максимально выпукло. Что драма, что приключения, что дикий угар - все веселее, если ты мелкий. Главное поймать волну и не выпадать.

2. Ребенку меньше можно, но парадоксальным образом больше можно. Конечно, здесь многое зависит от сеттинга, но, вероятно, ребенку простят те нарушения правил, которые не простили бы взрослому. Наглость ребенка во многом проистекает из наивности, незнания и излишне эмоциональности. Например, когда взрослый дерзит власть имущим - это просто хамство и грубое нарушение субординации/традиций, а если ребенок - это может быть Поступком. Опять же, заобщать кого угодно на тему "покажи, научи, объясни" - естественно, а не глупо или нагло.

3. Никаких провисов, если ты не хочешь провисов. Придумать себе движ на пустом месте - просто, логично и добавляет изюминку к отыгрышу. Нечего делать - придумай игру, почему бы нет?

4. Минимальная личная ответственность. Ребенок не отвечает в полной мере даже за самого себя, не то, что за окружающих. Даже если после твоей выходки за тобой гоняется половина полигона - твоя ответственность все еще не так уж велика. Нарваться на серьезные последствия действительно сложно. Хорошо стыкуется с пунктом 2, но для меня это отдельный плюс. Обычно я по игре обязательно кем-нибудь рулю, а тут прямо душой отдохнула.

Итого опыт получился весьма ценный и скорее позитивный, потому что я изначально и ехала жечь на все деньги и творить дичь. Как играть более спокойный типаж - не знаю. Но угадала я весьма удачно.

@темы: РИ, размышления, дыбр

---

Съездила на игру про Дортонион

380 год Первой Эпохи, Долгий Мир, праздник в честь свадьбы еще-не-князя Брегора
Было хорошо, не очень мирно, но очень задорно и классно.
Я в первый раз в жизни играла на полигонке подростка. И знаете, что? Мне очень понравилось, но сомневаюсь, что хочу еще.
Аэгас, мальчишка 16 лет, жег и пепелил на все деньги, всех доставал, неустанно шутил и хулиганил, а еще лез в любую драку без спроса, игнорируя любые попытки вбить в бедовую голову инстинкт самосохранения.
О том и отчет)
Фотки и общие впечатления будут позже

Отчет Аэгаса, длинный и пространный

Аэгас мечтал стать воином. Не просто воином – героем, о котором сложат песни. И потом, спустя годы, мудрая из его народа, с глазами, веселыми, как у тетушки Аданэль, расскажет о нем легенду юнцам, сидящим кружком и слушающим затаив дыхание. Вот таким воином жаждал вырасти Аэгас – а на меньшее не соглашался.

Была у него, впрочем, и иная цель: месть. Когда Аэгасу сравнялось одиннадцать лет, в бою с орками погиб его отец. Ни на кого из людей не держал Аэгас зла, а тварей ненавидел люто. Так, что в груди загорался злой, жгучий огонь, и всякий страх, не успев родиться, сгорал в этом огне. Но огонь требовал выхода – и Аэгас должен был его дать. С каждой вылазкой на охоту, пусть и без спросу, с каждой набитой на тренировке шишкой он приближал тот час, когда станет славны воином и ни одному вражьему отродью спуску не даст.

Впрочем, этого про Аэгаса почти никто не знал. Знали его как хулигана и оболтуса, что живет беспризорником при живой матери. Только ленивый не отвешивал несносному мальчишке подзатыльников, а дед Беннримор гонял палкой не меньше, чем собственного правнука Рандира. А чаще гонял их обоих.

Рандир и Аэгас дружили с детства, почти с того самого дня, как Рандир со старшим братом приехал из Эстолада. Ну… почти с того самого. Сначала, как водится, намяли друг другу бока, а потом сами не заметили, как сдружились. А перед самым праздником налили в чашу вино да смешали с кровью – пили и называли друг друга братьями.

На праздник по случаю и свадьбы княжича Брегора, и присяги отроков Аэгас опоздал. Пошел на охоту, чтобы прийти не с пустыми руками, а с богатой добычей. Но ничего не поймал и заблудился. То есть, конечно, не заблудился, это все колдовство, не иначе! Аэгас эти леса как свои пять пальцев знал, и не было там, куда он шел, чащобы, да еще такой непролазной! Но Рандир, услышав, конечно, не поверил. Куда ему – он весь вечер песни эльфийские слушал, чуть не зазнался от такого.

А как Аэгас пришел, послушал он историй от деда Беннримора о кота волшебного, что на флейте по ночам играет, а вокруг него голые девки пляшут. Очень заинтересовался Аэгас и котом, и девками, да только где этого кота найти? А найти мало – надо еще эльфа с собой взять, да такого, который язык зверей понимает. Ну да это все потом…

Сперва отправился Аэгас с побратимом Рандиром и с дядькой Белемиром снова на охоту. В этот раз им повезло: поймали дикого барана, большого, отъевшегося. Только слегка баран Аэгаса копытом стукнул – но не сломал ничего, зря только по лекарям таскали. А куда важнее другое: в лесу дядька Белемир приметил странное: паутина на деревьях развешена. Да не обычная, тонюсенькая, а здоровенные толстые нити, белые полотна, гадкие даже на вид. И Аэгас тоже краем глаза углядел.

Белемир, конечно, собрался князю сказаться, но Аэгас другое задумал. Он подбил Рандира пойти посмотреть на ту паутину раньше, чем воины соберутся. А если есть там какая тварь – то убить ее и так прославиться, чтобы все восхитились, а там – ну вдруг? – эльфийские лорды к себе в дружину возьмут. Но вдвоем идти казалось все же неразумным. Сначала Аэгас поделился своей тайной с Бронвен – их ровесницей, тоже собравшейся стать воином. Та еще лучница хорошая – пригодится. Впрочем, Аэгас особо не надеялся. Бронвен слишком правильная, старших слушает, зачем ей ввязываться с передрягу? Так и вышло. У Бронвен затея восторга не вызвала, но Аэгас был уверен, что и сдавать их она не станет. Другое дело – Гаэрет, давняя подруга, товарищ по детским шалостям. Почему бы ей не стать товарищем по настоящему подвигу? Так и вышло. Втроем они решили подождать немного, пока старшие увлекутся пиром и веселой беседой, а потом под шумок улизнуть.

А было весело. Сначала Аэгас самого государя Финрода порасспрашивал про сказки – правда ли есть такое огнедышащее чудище «дыракон», а потом – кто бы мог подумать? – сам лорд Аэгнор стал шишками кидаться. Тут уж и люди не подкачали. Аэгас, Рандир и Гаэрет вместе победили эльфийских лордов в шишках! Ну, конечно, не одни, чуть ли не все воины повскакивали со своих мест и присоединились к забаве. Но это совершенно не мешало считать себя победителями. Тем более, что никто не спорил.

Наверное, именно тогда Аэгасу лорд Аэгнор понравился. Вот Финрод… он был прекрасен и величествен, и свет, золотой и теплый, яркий и древний исходил от него. Казался он чудесным, волшебным созданием, с каким не сравнится никто из людей. Но слишком строгий, слишком взрослый. Слишком велика та пропасть, что разделяла его и любого из эдайн, а тем более – лоботряса Аэгаса и его друзей. Строгих наставников, что смотрят свысока, Аэгасу и без того хватало. А вот Аэгнор – совсем другой. Не меньше в нем силы и величия, а отваги, может, и поболе будет. Но казалось, есть в нем что-то родное и понятное, к чему хочется тянуться. Аэгас не слишком много о том думал, только отметил по себя.

А между тем, настал заветный момент. Старшие закончили веселиться и принялись обсуждать дела, а Аэгас с друзьями похватали мечи да и пошли в лес. Правда, незамеченными уйти не вышло. Дядька Белемир догадался, в чем дело, да и отправился за ними. Аэгас ничего лучше не придумал, как припустить от него со всех ног. Однако и Белемир оказался быстр и вынослив, так что вскоре догнал всю компанию и отставать не собирался. Да еще сильнее заподозрил, что дело нечисто. Аэгас и Рандир старались наплести ему что-нибудь, чтобы поверить было не стыдно, и в итоге тот ушел, но вряд ли успокоился.

Трое друзей нашли все-таки то самое недоброе место, примеченное на охоте. Едва-едва колебались под ветром нити паутины – а может, это дрожали ветви, ведь сами деревья содрогались в ужасе от присутствия тварей. Но стоило подойти ближе…

Совсем недавно Аэгас хвастался, что никакой жути не испугается. Хоть орка, хоть волколака, хоть огненное чудище, о которых легенды сказывают. Да даже самого Темного не испугался бы. Но нет. Есть такое зло, которого не испугаться не выйдет. Несколько десятков шагов осталось до паутины – и тут сгустилась тьма, заволокло лес то ли туманом, то ли дымом, да только не горело ничего. Не видно и пальцев на вытянутой руке, а воздух сделался густым и едким, и горели от него легкие, а в сердце шевелился такой ужас, что ноги подкашивались.

Со всех ног все трое припустили обратно к поселению. Отчитали их там, конечно. Но князь Борон насторожился еще больше. А эльфийский летописец рассказал об унголах – гигантских пауках, потомках той самой ужасной паучихи Унголиант, которая уничтожила сияющие древа в далекой стране за морем. В общем, это долгая история, Аэгас старательно ее запоминал, но не всю запомнил.

Князь, конечно, собрал воинов, и эльфы тоже пошли с ним. Аэгаса, Рандира и Гаэрет брать с собой не хотел. Аэгас старался как мог – и упрашивал, и заверял, что меч в руках не хуже старших держит. И учителей своих Гилмора и княжича Брегора просил словечко замолвить. Все без толку, старшие как сговорились. Только тетушка Аданэль поддержала. И вроде бы князь смягчился, но все же передумал – оставил поселение охранять. Аэгасу было обидно, но все же дело ответственное. И верно, мудр оказался князь. Вскоре из леса побежали дикие звери, вспугнутые тьмой, а может, и вовсе обезумевшие. Так что и молодняку нашлось занятие.

Воины вскоре вернулись, праздник продолжался, но с оглядкой. Аэгас веселился и дурачился с друзьями, бегал от деда Беннримора, опять решившего отходить компанию своей палкой. Смотрел, как варит чудесные зелья эльфийский алхимик… а все же поглядывал в сторону леса, как и старшие. Будто бы неуловимо менялись с детства знакомые места. На празднике – смех и радость, и от эльфов исходил теплый свет, а вокруг сгущались тени.

Вскоре пришли не простые звери, а настоящие твари, которые ранили и князя, и Брегора. И не просто ранили – отрава была у них на клыках и когтях, так что только эльфийские зелья помогли.

И снова отправлялся отряд очищать леса, и снова отроков оставили не у дел. Становилось все досаднее. А спросишь – и Брегор, и Гилмор тут же начинали говорить как старики, хотя первый и сам не дурак полететь с бой вперед отряда.

А потом эльфы собрались истребить тьму и отправились искать логово унголов малым отрядом, только с парой воинов из народа Беора. Здесь-то Аэгас не стерпел. Всей компанией они тихо пошли по следу. Сперва по дороге повстречалась им дева Эредел, каун лучников. Она бежала на помощь к своим, а Аэгасу, Рандиру и Гаэрет велела возвращаться и сторожить у другой границы поселения. Они и послушали.

Да только неправда это оказалась. Логово и правда нашлось в лесу там же, где в первый раз они его нашли, - но пустое и оставленное, только гадкая паутина трепетала на ветру. Не было никакой опасности. А вроде бы не врет дивный народ… Вернее, может, когда-нибудь на поселение и нападут с этой стороны, любые слова можно хитро повернуть, так что и не вранье выйдет. Но Аэгас тогда впервые разозлился по-настоящему. От них, искренне желающих помочь, просто избавились! Как же так?

И снова трое пошли прежней дорогой за эльфами. На этот раз с ними была и тетушка Аданэль. Она единственная не видела в них неразумных детей, а может, просто устала дни напролет качать маленького Белега, захотелось и ей свершений.

Впрочем, когда четверо добрались до логова, все уже закончилось. Пауки убиты, паутина догорала. Но эльфы совсем обессилели после боя, а государь Финрод и вовсе раненый лежал на коленях у Эредел, и над ним хлопотал целитель.

И даже так юнцов хотели прогнать. Тогда впервые Аэгас дерзил эльда.

Король Финрод только сумел встать, а уже посмотрел на всю компанию свысока и велел уходить. И Аэгас готов был уже понуриться и подчиниться, но – не смог. Поначалу казались ему эльфы лучше и выше людей. Мудрые, древние создания, от которых исходит свет. Могучие воины, добрые учителя, справедливые правители. Тянется к ним человек, сам будто бы лучше и чище рядом с ними становится. И вот стоит перед благородными эльфами мальчишка рода незнатного. Поклониться бы и поблагодарить за каждый взгляд и каждое слово, которого он удостоился. Но нет. Аэгас был человеком. Человеком отважного и достойного народа, воином, не запятнавшим свою честь.

- Прости, Государь, - сказал он. – Но приказывает мне князь Борон, а не ты.

Финрод поглядел еще строже.

- А он разве разрешил вам идти?

- А он не запрещал.

Это Аэгас давно уже усвоил – если спросить, оставят дома, а если молча уйти – то вроде бы и запрета нет.

Потом кто-то из эльфов, вроде бы Эредел, предложила оставить отроков, взять их с собой, чтобы охраняли в пути раненых и обессиленных.

- Они тут же разбегутся по дороге, - сказал на это лорд Аэгнор.

Эти слова ударили Аэгаса как пощечина. Несправедливо. Он едва удержался от того, чтобы за меч схватиться. А вместо этого стукнул этим самым мечом по земле перед самым лордом, уже настолько в ярости, что ни бояться, ни робеть не выходило.

- Лорд Аэгнор, - он едва не задыхался от возмущения, но говорить старался складно. – Я и правда пошел за вами без спросу. Пусть меня накажут за это. Вы и правда можете называть меня разгильдяем и оболтусом, и будете правы. Но не смейте говорить, что я убегу. Никогда, никогда в своей жизни я не давал повода называть меня трусом!

Аэгас готов был и драться. Не в шутку – по-настоящему. И плевать, что перед ним правитель Дортониона, и плевать, что Аэгнор размажет его и одним пальцем. И плевать, что не жить ему потом на этой земле. Честь дороже.

Но Аэгнор лишь улыбнулся и… обнял Аэгаса.

- Прости меня. Теперь я слышу слова не мальчика, но мужа.

От неожиданности Аэгас аж обомлел. И вся ярость схлынула, будто не было ее. Он так и стоял несколько мгновений с глупой улыбкой на лице.

Вот ведь как. Эльф тоже может неосторожное слово сказать. Но тем и отличается добрый лорд от надменного гордеца, что выслушает и поймет. Именно в тот миг Аэгас твердо решил, что пойдет служить к лорду Аэгнору, если тот примет.

- Ты будешь командиром, - сказал потом Рандир.

Аэгас не хотел и представлять, как станет отдавать приказы своему побратиму, но ничего не сказал. Слова как-то кончились.

Вернувшись в поселение, Рандир, Аэгас и Гаэрет развалились вместе у костра. И завел Рандир разговор, собирается ли кто жениться. Гаэрет сказала, что у нее и в мыслях такого нет. Да и зачем? Она менестрель, а менестрелю дом – дорога. Какая тут семья?

Аэгас смотрел на нее и вздыхал про себя. А ведь хорошая она. И умна, и красива – глаз не оторвать! - и что ни скажешь, что ни затеешь – поймет и поддержит, не отвернется. И смеяться с ней хорошо, и грустить. И даже с лес угнолов искать – только с ней. Но она ведь друг, то есть как родная. Как сестра, только не по крови, а по духу. А на сестрах не женятся. Так он и решил, что тоже не женится никогда. А толку жениться, если лучше все равно никого не найти?

А потом они мечтали о разных краях. И о белой крепости на западе, и о землях Рыжего Лорды, и об огромном озере, разделяющем смертный край и бессмертный, по которому ходят лодки-дома, и водятся в его водах огромные рыбы, размером не меньше роста Аэгаса. И дали обещание через пять лет непременно встретиться на том же самом месте, а после целый год странствовать, чтобы повидать все на свете. Или просто рвануть к большому озеру, а дальше – куда глаза глядят.

А в шатрах, развернутых для пира, пели эльфы, и песни их звучали прекраснее, чем все слышанное Аэгасом ранее. И сердце трепетало от этих дивных мелодий, и будто бы весь мир - каждый камушком, каждой веточкой, каждым дуновением ветерка – отзывался на эти песни. Но пела и Гаэрет, так что Аэгас преисполнился гордости за нее. После эльфийских певцов вовсе не казались ее песни хуже. Пела и тетушка Аданэль, и от звуков ее голоса веяло теми чудесными историями, которые она любит рассказывать по вечерам у очага. Истории те не так светлы, а порой и страшны, но всегда захватывающи. И – странное дело – от таких сказаний еще больше любишь жизнь, даже если они про тьму и смерть.

Но снова веселье прервалось. Воины пошли ко второму паучьему логову. На этот раз Аэгас, Рандир и Гаэрет просто последовали за ними молча и не спрашивая. Еще и Аданэль обещала слово замолвить. Брегор ведь был занят делами поважнее, а на Гилмора надежды нет. Обычно они с Аэгасом хорошо понимали друг друга, а тут старший товарищ снова превратился в ворчливого деда – хоть рядом с Беннримором на завалинку сажай.

На подходах к логову Брегор заметил отроков и велел охранять целителей, стоявших в тылу. Аэгас обиделся, но приказа не нарушил. Просто стоял и смотрел, как другие добывают себе славу в бою.

А когда логово было наконец уничтожено, сам князь и Брегор вместе с ним похвалили всех троих… за то, что стояли на месте и ничего не делали. Выходит, настолько им не верили, что думали, будто Аэгас и его друзья способны наплевать на прямой приказ, отданный в бою, и бросить целителей!

Аэгас злился. Нехорошо, неправильно злился, будто кипело что-то внутри, жглось. Хотелось то ли заплакать как девке, то ли по морде каждому дать. Даже подумал он уйти прочь и не возвращаться. Мать рассказывала, что на западе, через горы, через реку и еще через горы, правит король Финголфин, великий воин и полководец, и привечает он у себя всякого, у кого твердая рука и отважное сердце. Почему бы не пойти ему служить? Или на востоке живет Рыжий Лорд, не менее славный, и он тоже не гонит тех, кто готов сражаться с Тьмой. А что дом здесь, в Дортонионе… так с домом может быть как с матерью. Аэгас любил ее, но она все за работой да с младшими, а он вроде как и не нужен. Вот и на своей земле не нужен, вот и уйдет…

Рандиру, конечно, такое не понравилось. Рандир всегда был более рассудительным, сперва подумает, не будет рубить с плеча. Уговаривал хоть на праздник остаться, а там и решится все как-нибудь. Постепенно Аэгас успокоился. А потом поговорил с Брегором и Аданэлью, стало легче. Слова их звучали разумно, и по ним вовсе не выходило, что Аэгаса презирают и не ценят или что не нужен он никому. Но на душе все равно свербило.

Впрочем, долго злиться Аэгас не умел. Да и некогда. Сперва был турнир, а там не до обид – драться надо. И Аэгас даже третье место занял, проиграв лишь Брегору, и выиграл красивый плетеный пояс, который носил потом по особым случаям. А потом состязались лучники, а Гилмор так дивно хорошо стрелял, что Аэгас болел за него и даже совсем не злился. И наконец настало время потешных состязаний. И канат перетягивали, и шишками кидались, и даже древнюю забаву метание бревна вспомнили.

И снова легко было на душе, Аэгас смеялся и везде старался успеть, отпускал шуточки и в шутку дрался с Рандиром.

- Когда у меня будет сын, я назову его в твою честь, - вдруг пообещал Рандир.

- А я – в твою.

- Мой сын твоего уделает!

- Конечно, - Аэгас и спорить не стал. – Ведь он будет носить мое имя!

Кажется, жениться все-таки придется…

Свадьбу Брегора и Нимраэль Аэгас не слишком хорошо запомнил, потому что напился так, что еле на ногах стоял. Запомнил, какие они были красивые и веселые, а Брегор – суровый и статный, сразу видно, потомок князя, что скоро не будет уступать ему ни в делах ратных, ни в делах мирных. Радостно за них было… только голова гудела, и язык заплетался. Так что поздравить получилось не с первой попытки. Вот бывает же, когда слова в голове рождаются, а говорить тяжело, тут бы мордой в стол не упасть.

Еще он запомнил, как эльфы танцевали с мечами – красиво так, словами не описать! Не пляшут, а будто порхают над землей. И то ли они следуют за музыкой, то ли музыка следует за ними, покоряясь, не понять. Стоял Аэгас, держась за дерево, раскрыв рот, как дурак. Даже не заметил, как к смоле прилип.

Протрезвел Аэгас только к присяге. А если бы был еще пьян – в этот миг точно протрезвел бы. Какую гордость он испытывал, повторяя за государем Финродом слова присяги – тоже не описать. Казался он себе в тот миг и сильнее, и будто бы больше, выше, значимей. Будто нечто великое коснулось его, может, сама судьба, а может, нечто совсем неведомое. А голос короля, произносящего ответную клятву, проводил черту между Аэгасом-мальчишкой и Аэгасом-воином. Последнее отчаянное лето его детства кончилось. Ярко, звонко – и правильно.

И когда прозвучала клятва, князь Борон воззвал в духу Беора, смотрящего на своих потомков. Он говорил, что юные воины достойны первого вождя своего народа и своих славных предков. И Аэгас в душе пообещал, что будет достоин. Он украдкой глянул на Рандира и Бронвен – те тоже как-то неуловимо изменились, разделяли его чувства.

Он взывал к духу Беора, воздевая к небу меч… и как знать, может, предок и правда глянул на него из чертогов Единого?

И после присяги государь Финрод подошел и обнял Аэгаса, Рандира и Бронвен как родных.

- Еще годик бы, - прошептал он.

Годик? Как бы не так! Годик, еще годик… а там и борода поседеет!

Сию же минуту Аэгас просил лорда Аэгнора принять его на службу – и Рандир вместе с ним. Вернее, хотел попросить…

Не успел Аэгас сказать, как примчался гонец, израненный и уставший.

- Орды орков маршируют по Ард-Гален, - прохрипел он, уже почти теряя сознание.

Вот теперь Аэгас точно знал, что от своего решения не отступится. И лорд Аэгнор не отказал им. Теперь им точно предстояло сражаться в первых рядах на самом севере и обрести там славу или достойную смерть.

После известий все переменилось. Кто-то боялся, кто-то в шутку угрожал, мол, умрете – уши надеру. Аэгас и Рандир еще раз пообещали Гаэрет через пять лет непременно встретиться. А дед Беннримор доверил им ответственное дело – назначил главными по глумным речам и срамным частушкам, в которых был великим мастером. Но и Аэгас с Рандиром старались как могли.

А у Аэгаса теперь выходило много дел: успеть оружие и доспех в порядок привести, всем доброе слово сказать – ну и нажраться как в последний раз. И ни о чем, ни о нем не жалеть.

@темы: РИ, толкин, дыбр

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Жесть как она есть

Задумалась, какие из своих фичков я могла бы назвать лучшими или просто дорогими сердцу. И вот что забавно, большинство из них – рейтинга R и выше. И я о кровькишках, а не об откровенных сценах. В остальных жесть описана либо неграфично, либо происходит где-то за кадром, но влияет на героев. Или это психологическая жесть. К милоте я по определению отношусь менее серьезно и даже вспомнить из нее могу меньшую часть.

Интересно, почему так. Наверное, меня иначе не получается создать должное эмоциональное напряжение. Если герои не оказываются в экстремальных условиях, и никого из них не порвало на британский флаг – то вроде и неинтересно как-то.

При этом в чужих произведениях жесть не является обязательным условием, чтобы мне понравилось. Наоборот даже, я весьма привередлива к чужой жести, и она запросто может испортить впечатление от в остальном годного текста.
В принципе критериев хорошей жести у меня всего три.

1. Жесть должна впечатлять. Стемная хтонь должна быть стремной, отвратительные подробности отвратительными, трындец должен вызывать желание пойти нервно покурить.
2. Жесть должна быть осмысленной и написанной не просто ради себя самой.
3. Жесть должна вызывать отвращение к содержанию, а не к автору. Она должна создавать впечатление, что автор понимает, о чем пишет. Но не впечатление, что он нездраво смакует подробности и наслаждается каждыми выпущенными кишочками.

А как вы относитесь к жести в текстах? Какая жесть для вас хорошая, а какая – фу?

@темы: творчество, размышления

---

Открыла сезон

В прошлые выходные, маленькой павильонкой. Кроссовер всего со всем, персонажи, погибшие в своих мирах, попали в некое пространство-перекресток и там существуют со смутной надеждой выйти или попасть куда-нибудь попаданцем. Были представлены персонажи Толкина, китающие летайцы, что-то анимешное, сиды/ши, мир Гарри Поттера и еще что-то неопознаваемое.
И играла я там, внезапно, Арэдэль. И было очень даже хорошо.

Правда,за пару дней до игры пришлось заморочиться. Во-первых, оказалось невероятно сложно стрельнуть по толчкам хотя бы условно белый прикид, потому что идиотов, которые ездят на полигон в белом, исчезающе мало. Во-вторых, я убила всю свою ролевую обувь, и мне пришлось в вечер перед игрой... стричь зимние сапоги. А что, красивые, подходят, но на меху. А обувь на меху я все равно не ношу. Много мата, вся комната в ворсе, а стелька все равно не отклеилась и не постриглась. Пришлось терпеть. Но оно того стоило.

Сумбурные впечатления

Я не кабинетчик/павильонщик, предпочитаю игры побольше, где есть сюжет, экшОн и можно бить людей палкой. Так что игра-перекресток про чистый ОБВМ, где основная фишка в социалке, вызывала у меня немало сомнений. Кроме того, персонаж был собран на коленке. Про Аредэль у меня очень мало хэдканонов, она точно не из тех персонажей, о которых я много думала. Но я впрыгнула в последний момент, практически ничего не зная о других фандомах, а завязка с мужем и сыном казалась очень вкусной. В общем, я ничего особенно не ждала и вполне предполагала вариант, что буду несколько часов сидеть красивая и пить кофюшко.
Но как бы не так…
Это с порога оказалось очень атмосферно и замесно. Потеря памяти позволила красочно офигевать и первое время ходить с круглыми глазами в поисках хоть кого-то и чего-то знакомого. Родные-знакомые нашлись – и понеслось. Память я себе вернула немного «читерски», слишком быстро, но иначе не получилось. В принципе я изрядно пренебрегала правилами, забывая и вспоминая то слишком рано, то слишком поздно – но так выходило интереснее.
Я задумывала Ириссэ резкой, прямолинейной до невыносимого, не умеющей держать язык за зубами. А еще сочетанием мудрости, тараканов голове размером с Тангородрим и доброго сердца. А еще она безмерно любит свободу и готова расшибиться за право на нее – свое и чужое. Ей тяжело признавать ошибки, а еще труднее говорить о них, зато обвинять других она горазда.
С Эолом планировался махровый семейный трындец. Он пытается ее контролировать, она обвиняет его во всех грехах, он ее, впрочем, тоже. И все это при сыне, потому что заткнуться и промолчать не могут оба.
Так и вышло, да не совсем.
Ириссэ узнала сына, с порога высказала мужу, какой тот мудак, а потом у нее случился Куруфин.
«Никогда не становись менестрелем. Твой рассказ похож равно на трагедию и фарс»
И с этого момента информация лилась непрерывным потоком. Больно. Жутко. Непонятно. Или смешно. Или слова казались полной бессмыслицей. Ириссэ так много пропустила, и мир после ее смерти настолько изменился, что сказанное казалось дурным сном.
Сначала ей хотелось плакать, затем – смеяться, зло и нервно. А потом ей стало спокойно. Нет, не плевать, но не осталось сил на эмоции. Жизнь, к которой она уже непричастна, текла сквозь нее, оставляя мозаику картин. Этакий маленький персональный Мандос, где слова заменили гобелены. Постепенно она перестала обвинять. Какой толк в этом, когда все уже закончилось? Нет смысла делать больнее, лучше пытаться помочь.
Она не могла понять только злые слова в адрес сына. Ириссэ не хотела слышать от других, что же ужасное сделал Ломион, а тот молчал довольно долго. Она не торопила, но наконец не выдержала.
Так получился один из самых прекрасных разговоров за эту игру.
- Я перережу глотку всякому, кто посмеет оскорбить тебя. И заранее прощаю тебе все, что бы ты ни сделал.
И Ломион рассказал. Сдержать слово оказалось безумно трудно. Ириссэ хотелось ударить его. Или умереть на месте, чтобы не осознавать услышанное. Или каким-то чудесным образом сделать так, чтобы всего этого не было. Чтобы ее сын не стал предателем. Чтобы это прошлое исчезло, как исчезают воспоминания на перекрестке. Но как можно нарушить данное слово?
- Живи с этим и искупи то, что сделал. Спаси больше жизней, чем погубил.
А потом было невероятно прекрасное семейное стекло. Ведь кто виноват в том, что сын не смог противостоять Тьме? Вечно недовольный отец, называющий его Маэглина недостойным, и мать, рассказывающая сказки, в которых ему не нашлось места.
Им троим нужно было умереть, чтобы поговорить и наконец осознать себя настоящей семьей.

Здесь надо сказать еще и о чудесных историях. О летающих китайских мечах, мудрых водяных драконах, невероятных технологиях и о мире, где один человек написал книгу об истории Арды.
Ириссэ узнала, что назад дороги нет, и захотела прочесть ту самую книгу… она не знала, что отправляется в Магическую Британию. Эол пошел с ней, а Маэглин остался, чтобы найти дорогу домой и пожить другую жизнь.
Каждый разговор не перескажешь, а волшебно прекрасных моментов было много. В целом игра действительно – про чудо. Большое или малое, которое случается со всеми. Про возможность понять, переосмыслить и сделать выбор. Про жизнь, не заканчивается, просто становится иной.
Мне зашло. Очень-очень зашло.

@темы: РИ, толкин, дыбр

---

"Книжные дети"

Сходила на "Книжных детей" в Архео.
Это фест, посвященный старым ролевым и не только песням. Тем самым, по которым я так тащилась в юности.
Пришла где-то к середине, попала на Ниенну. Могу сказать, что она в записях значительно круче, а так уныленько как-то. Потом послушала в живую Крыса, о чем мечтала ужасно давно. При каждом удобном случае я беру гитару и бессовестно лажаю его песни, а ни на одном концерте не была. Нехорошо-с. Так вот, это было просто охренительно круто, ни о чем не жалею. Список, что еще залажать, пополнился)
А еще я, оказывается, могу прыгать и танцевать по нихрена не твердой и не ровной поверхности на ооот-такенных каблуках. И даже бодренько.
Послушала Лору, плакала внутрь теплыми слезами ностальгии. Она спела "Они" и дуэт оруженосца и души из Тампля. Кажется, я подпевала неприлично громко, но мне не стыдно)
Послушала Калугина, было классно, но не то, что я у него обожаю. Но все равно этот дядька умеет делать красиво и атмосферно.

Вообще Архео - удивительное место. Ощущения такие, будто на полигон съездила. И дело не только в том, что все по-простому и без мохито, не в классических лавочках под тентом и сцене под открытым небом. Нет, это что-то неуловимое и неописуемое. Пока не выйдешь, не замечаешь, что вокруг не лес, а Москва, и даже недалеко от центра.
Пообщалась с людьми, которых не видела годами, оказалось, я еще не забыла их, а они - меня. Это было чудесно. Я ужасно изголодалась по сборищу толчков и около, и фест оказался глотком свежего воздуха.
Фест будет еще сегодня, но я не попадаю.
Когда/если будут фотки, притащу сюда)

@темы: прекрасное, дыбр

---

Еще из аска

Про Феанора - это всегда челлендж. А если добавить к нему братана - челлендж вдвойне. И я попыталась.

По словам его

— Феанаро.
Голос Намо, холодный и бесстрастный, заполняет собой весь просторный зал, звучит ровно, не отражаясь от стен и не дробясь эхом. За века в Мандосе Феанаро возненавидел и голос, и его обладателя. Владыка Судеб мог бы порицать Феанаро, мог бы испытывать к нему неприязнь. Мог бы наоборот жалеть и надеяться на исправление. Но нет. Ему, казалось, было все равно. А может, он просто не умел испытывать эмоции. Холодная, застывшая душа — ледяные объятия самой смерти.
— Иди со мной, — снова звучит голос.
Феанаро хотел бы воспротивиться, но это бесполезно. Если он не подчинится, сами Чертоги изменятся, и он окажется в нужном месте. К тому же, им движут любопытство и даже смутная надежда. Он приговорен к заточению до самого конца мира — но вдруг? Вдруг что-то изменилось?
Он молча поднимается и идет за высокой фигурой, облаченной в темные тона. Серый, фиолетовый, глубокий синий и тончайшее серебряное шитье. Одежды Намо сложно рассмотреть, но Феанаро уже знает на них каждую нить. Чем меньше вокруг меняется, тем более наблюдательным становишься.
Намо не медлит и не торопится, и Феанаро успевает по дороге разглядеть множество гобеленов, которые раньше не видел, но сразу не удается разглядеть все детали. Он непременно вернется сюда позже.
Вскоре они оказываются в мастерской Вайрэ. Не Мириэли. А ведь мог бы увидеть мать. Но эта мысль ускользает, как только Феанаро бросает взгляд на гобелен, рисунок которого проступает под умелыми руками Ткачихи.
Первая картина — Нолофинвэ трубит в рог перед вратами Ангбанда. Он сияет среди мрака и ядовитого дыма, подобно звезде, и Тьма не смеет касаться его.
— Зачем я здесь? — спрашивает Феанаро раздраженно. — Я предпочел бы увидеть моих сыновей.
Намо не произносит ни слова, лишь поднимает руку и жестом велит ему замолчать. И снова Феанаро осознает, что не подчиниться он может, — но это совершенно лишено смысла.
Руки Вайрэ порхают над полотном споро и ловко, переплетение разноцветных нитей рождает узор, который оживает, становясь подобным отблеску настоящей жизни. В обители мертвых нет ничего драгоценнее и ничего горше, чем этот отблеск.
Ворота открыты. Сам Моргот стоит напротив Нолофинвэ. А тот не отступает ни на шаг. Запрокинул голову, говорит что-то дерзкое, от чего даже у самого миролюбивого кровь вскипит в жилах. Полубрат и в подметки не годился Феанаро по части долгих, проникновенных речей, истинного ораторского искусства, но парой слов умел воодушевить — или довести до белого каления.
— Зачем я здесь? — теперь Феанаро повышает голос.
Это он должен был стоять там. Это он рвался к Ангбанду, чтобы сразить Черного Врага. Феанаро подумал бы, что Намо издевается, но тот не умел.
— Такую рану нанесу я Врагу валар, что даже Могучие в Кольце Судьбы удивятся, узнав о том, — повторяет Мандос его собственные слова, произнесенные почти пять веков назад на пустошах Арамана. — Смотри же.
И Феанаро смотрит. Картины сменяют друг друга, Вайрэ ткет все быстрее. То ли время в Чертогах идет иначе, то ли валиэ способна работать во много более скоро, чем любой из смертных, но для Феанаро каждый следующий фрагмент гобелена возникает через несколько ударов его эфемерного сердца.
Он видит, как черная кровь, шипя, будто расплавленный металл, хлещет на бесплодную землю. Полубрат то ли яростно скалится, то ли смеется, осыпая врага ударами и ловко уворачиваясь от исполинского молота длиной не меньше его собственного роста.
— Сделай это, — шепчет Феанаро.
На лице Моргота отражаются боль и испуг, а еще неверие — как смертный мог его ранить?
— Убей же его! — восклицает Феанаро.
Ему кажется, Нолофинвэ правда может победить. Нити переплетаются, проступают черные потеки на сверкающем светлом мече, который раз за разом находит бреши в тяжелом доспехе Врага.
Бой затягивается, Нолофинвэ начинает уставать. Но это еще не поражение.
Еще никогда Феанаро не желал полубрату победы так пламенно и искренне. Тот падает, отброшенный на землю, но поднимается снова. Раз. Другой. Третий.
— Ты обрек меня на вечное заточение! — кричит Феанаро. — Пусть я просижу тысячу вечностей вместо одной, пусть меня закуют в цепи, как Моринготто, но дай ему удачи! Освободи его от проклятия!
Намо молчит. Он спокоен и холоден, как и всегда. Подобен статуе или мертвецу, но не живому созданию.
Нолофинвэ спотыкается и застревает ногой в трещине. Феанаро закрывает лицо руками. Жест, присущий живому, но бесполезный для лишенной тела души. Он все равно все видит.

Вскоре Феанаро возвращается в зал, где коротает отмеренную ему вечность. Перед ним стоит фэа полубрата — израненная и искалеченная, не меньше, чем тело, выжженная дотла безумным порывом и чудовищным напряжением сил. Но Феанаро не испытывает ни сочувствия, ни жалости — только злость.
— Как ты мог упустить свой единственный шанс? Никчемный, бесполезный выродок! Почему Враг еще дышит, а ты — нет?
Будь они оба живы, Феанаро ударил бы его, а потом еще и еще, пока не выместил всю ярость и досаду. Но он давно усвоил, что в Чертогах Намо никому нельзя навредить.
Феанаро ждет столь же резкой отповеди, но Нолофинвэ молчит. Способен ли он сейчас разговаривать? И вряд ли способен злиться.
Проходит несколько долгих мгновений, и наконец губы полубрата трогает слабая улыбка.
— Сколь многие прощались, глядя мне вслед, — голос его тих, слова неразборчивы, но Феанаро понимает. — Думали, будто я ищу лишь смерти. Но ты... Ты верил, что у меня был шанс. Это высшая похвала.
Чего он добивается? Надеется, что Феанаро разрыдается сей же миг от умиления и бросится в его объятия? Глупец! Или за учтивыми речами, как и обычно, скрывает издевку? Умения раздражать Нолофинвэ не растерял, а может, даже приумножил.
Слабое и недостаточное утешение, но Моргот, должно быть, еще тысячу лет будет исходить желчью на своем черном троне.
— Раз ты доволен, можешь убираться с глаз моих! Пойди прочь и оплакивай свою неудачу подальше от меня! Одно твое присутствие делает Мандос в сотню раз тоскливее.
Нолофинвэ на этот раз не собирается отвечать. Он просто растворяется в сером тумане, его фэа не хватает сил, чтобы сохранять видимый образ. И вот Феанаро остается в одиночестве.
Он колотит призрачными кулаками по великолепным гобеленам, проклиная и себя, и полубрата, и Намо. И тысячи тысяч раз проклиная Моргота.
— Я еще увижу, как Враг падет, — говорит Феанаро, когда пламя гнева в его сердце немного утихает. — Он не всесилен и может умереть. Кто же его повергнет? Может, Майтимо отомстит за свои страдания? Или это сделает Куруфинвэ, талантливейший из всех? Или все семеро вместе?
Феанаро садится на каменные плиты, полностью успокаиваясь. Его надежда окрепла и засияла вновь.

@темы: творчество, толкин, фанфики

---

Из аска

Два беглеца

После официальной коронации в жизни Эрейниона не слишком многое изменилось. Времени стало меньше — но причиной тому стал вовсе не титул, а целый народ ныне погибшего Гондолнина, поселившийся теперь в Арверниэне. Всем им требовалась помощь, по крайней мере, пока не обустроились на новой земле, не возвели собственные жилища и не привыкли к изменившейся жизни. Долгие века эти эльдар не видели мира за пределами кольца Экхориат, и все им оказывалось в новинку.
Гил-Галад не жаловался на свои заботы. Обездоленным гондотлим уж точно приходилось тяжелее, чем ему. Напротив, он старался воодушевить их и сделать для них все, что было в его силах. Лишь про себя он досадовал, что вот уже месяц не может заглянуть на верфи, где некогда проводил долгие дни, а то и недели. Прекрасные корабли фалатрим, некоторые — по его собственным чертежам — рождались и уходили в море, а Эрейнион этого не видел.
И вот наконец выдался день, когда никаких дел и забот не предвиделось. С наслаждением Гил-Галад сменил роскошные королевские одеяния на простые льняные штаны и рубаху, оставил в ларце драгоценный венец и бегом помчался на верфи. Он выбрал кратчайшую дорогу, но так, чтобы не слишком многим попасться на глаза. Когда-то точно так же он мальчишкой сбегал с уроков, прячась во дворах и переулках, чтобы наставник не отыскал и не усадил обратно за книги. Теперь вместо наставника его могли настигнуть советники или просители, вовсе не готовые к тому, что за королем придется гоняться по закоулкам. Уйти от них куда проще, но и попасться куда позорнее. Однако Эрейнион прежних умений не растратил и до верфей добрался быстро и без происшествий.
Новое судно стояло пока на земле, словно еще не до конца составленный гигантский деревянный скелет. Еще нескоро его обошьют досками, снабдят снастями и спустят на воду. Но даже сейчас Эрейнион видел, что это большой корабль, широкий, с просторным трюмом — очевидно, возить все необходимое между Арверниэном и Баларом.
— Привет тебе, Гил-Галад! Давно ты к нам не заглядывал, — Мальтиэль, давняя подруга, заметила Эрейниона и, бросилась навстречу.
Но сделав несколько шагов, остановилась и потупилась.
— Добро пожаловать, нолдоран, — фалмарэ поклонилась, явно смущенная, и говорила теперь медленно, будто пробуя на вкус новые слова.
— Брось, — отмахнулся Гил-Галад. — Здесь я простой корабел и очень тому счастлив.
— Тогда не зевай, — с явным облегчением отозвалась Мальтиэль. — Работы полно, и сделать ее надо побыстрее. Вот, ребра только выгнули, нужно поставить и скрепить.
Эрейнион кивнул и стал уже размышлять о деле, как вдруг заметил, что от скелета будущего «лебедя» шмыгнула маленькая детская фигурка — и спряталась за сложенными досками.
— Нового помощника завела?
— Да, дня три назад, очень смышленый, — Мальтиэль тепло улыбнулась. — Не говорит, откуда, но берется за любое дело. Наверное, сирота.
— Так нельзя, — Эрейнион покачал головой.
Надо же, собрался отдохнуть от королевских обязанностей, так и здесь они его нашли! Конечно, много кто мог бы заняться судьбой беспризорника, но не проходить же мимо.
— Нужно найти ему приемную семью. Или, может, пойдет к тебе подмастерьем?
— Я предлагала, — развела руками фалмарэ. — Не хочет. Приходит рано утром, а вечером исчезает так, что и не уследишь.
На это Гил-Галад совсем не по-королевски присвистнул. Из-за досок виднелись золотые вихры, подсвеченные утренним солнцем. Мальчишка боялся показываться, но неотрывно наблюдал. Интересно, почему? Догадка уже складывалась, осталось только изловить пугливое дитя и подтвердить ее.
— А, потом как-нибудь разберемся, — нарочито равнодушно проговорил Эрейнион. — Давай лучше к делу.
План сработал безотказно. Когда разговор переключился на строящийся корабль, мальчик осторожно покинул свое укрытие, не подозревая, что Гил-Галад вполглаза наблюдает за ним. И спустя совсем немного времени он осмелел и оказался на открытом пространстве.
Попался! Сделав резкий рывок, Эрейнион подскочил к ошалевшему мальчишке и осторожно, но крепко схватил того за плечи.
Ну конечно. Волосы — благородное золото ваниар, но вьющиеся, как у людей. Ярко-голубые глаза, словно вобравшиеся в себя краски весеннего неба, как у самого Гил-Галада. И наконец, едва-едва заостренные кончики ушей. Не эльф, не человек — потомок двух народов. Мальчишка, впрочем, не позволил себя долго разглядывать, а принялся отчаянно отбиваться.
— Пусти-пусти-пусти! — он молотил кулачками по груди и плечам склонившегося над ним Эрейниона, но тот будто и не замечал этих легких ударов.
— Не стоит так кричать, Эарендил Ардамирэ, — Гил-Галад улыбнулся, но хватку не ослабил. Он говорил достаточно тихо, чтобы никто другой не мог его услышать.
— Не веди меня домой, матушка будет недовольна.
Эарендил опустил голову и даже как-то обмяк.
— Не стану, — заверил его Эрейнион. — Я никому не скажу, где ты был, и никому не открою твоего имени.
Теперь можно было и отпустить юного наследника народа Гондолина. Тот тряхнул растрепанной шевелюрой, в которой запутались мелкие щепки, и облегченно вздохнул.
— Спасибо. Мне нравятся корабли, и море, и все, что с ними связано. Мог бы так и сказать матушке и отцу, но это...
— Не то, — продолжил за него Гил-Галад. — Здесь ты сам по себе, без нянек и наставников. Здесь ты не юный принц, не надежда и вклад в будущее, а такое же дитя, как сотни других, что играют на улицах и учатся тому, к чему душа лежит.
Несколько мгновений Эарендил стоял с нелепо открытым ртом, не зная, что и ответить.
— Откуда ты знаешь? — выдал он наконец.
— Потому что я был таким же. И даже сейчас — смотри-ка! — убежал на верфи подальше от всех забот. Могу помочь тебе, если позволишь.
Мальчик кивнул и спокойно пошел за ним обратно к работникам.
— Вот мы и познакомились, — заявил Гил-Галад. — Его имя...
— Вингилот! — перебив его, выпалил Эарендил. — Меня зовут Вингилот.
— Он хочет пойти ко мне подмастерьем, но когда меня нет, будет во всем помогать тебе.
— Быстро же вы договорились, — рассмеялась фалмарэ.
— Мальтиэль — одна из достойнейших мастеров, — пояснил Эрейнион своему новому знакомцу. — Сам лорд Кирдан высоко ценит ее знания и таланты, так что ты многому у нее научишься. А вечером, когда устанешь, я покажу тебе мой Солмрист — самый лучший корабль по эту сторону Моря.
— Он останется лучшим, лишь пока я не построю свой, — то ли в шутку, то ли с вызовом заявил Эарендил.
Отчего-то Гил-Галад точно знал, что это не пустые слова. Ардамирэ не отступит, как и он сам когда-то.

@темы: творчество, толкин, фанфики

---

Флешмоб Йуного Автора

Недавно копалась в старых-престарых текстах страшно сказать, какой давности. И пришла ко мне идея, а теперь и руки до нее дошли.

А вот знаете, что?
Давайте устроим флешмоб.
Мы сейчас стали все такие взрослые и серьезные. Мы хорошо и красиво пишем, знаем кучу правил и совершенствуем технику. А еще разбираемся во всем на свете, и идеи у нас оригинальные-нетривиальные. И вообще кругом мы молодцы.
А слабо вспомнить времена, когда мы писали криво, коряво, зато искренне и от всей юной трепетной души? Когда мысли и чувства лились на бумагу или в ворд бурным потоком, минуя все условности, от общественного мнения до Розенталя. Когда мы рифмовали кровь с любовью и гордо несли свои вирши в мир, размахивая ими, аки Данко сердцем.
Айда?

Мое. 2006 год.

(Припасть)

Костёр заката догорал,
Дорога далека,
Был слышен шёпот под волной
Прибрежного песка.

А странник шёл, держал свой путь,
Устал и измождён...
Но вдруг зловещий дыма столб
Вдали увидел он.

Тут мысль мелькнула у него:
"Случилась ли беда?" -
И, меч эльфийский обнажив,
Он кинулся туда.

Бежал без отдыха всю ночь,
А как зажглась заря,
Увидел город, озарён
Сиянием огня.

Вокруг него кишат враги,
Уже победу ждут,
И в подкрепление полки
К ним свежие идут.

Зашитников осталось же
Так мало на стенах!
И с каждым часом угасал
Надежды свет в глазах.

А странник бросидся вперёд -
На тысячи - один!
И поле битвы солнца луч
Сияньем озарил.

И вышли стражи из ворот -
Храбры, сильны, как прежде,
Ведь нет границы меж двумя -
Безумством и надеждой.

И вскоре город был отбит,
Бежали орки прочь;
И в час победы на леса
Уже ступала ночь.

Тогда готовы были все
Идти на край земли,
Чтобы скитальца отыскать,
Но так и не нашли...

Нет средь убитых и живых,
И нет следов его,
И что случилось в битве с ним -
Не знают ничего...

@темы: флешмоб, творчество

---

Еще про Феанора

Чужое счастье

— Твоему отцу понравятся серебряные месторождения. Будет славно, если он поможет нам с добычей.
Феанаро развалился на траве, заложив руки под голову. После перемены света в горах становилось прохладно, но нагретая лучами Лаурелина земля еще отдавала тепло. Невидимые в ветвях деревьев, птицы приветствовали разгорающееся серебряное сияние. Нерданэль помешивала в котелке вино с травами, и Феанаро уже чувствовал его терпкий и пряный аромат.
— Свадьба короля Финвэ — прекрасное время, чтобы поговорить с моим отцом. Одна хорошая новость после второй.
Она знала, что Феанаро будет недоволен, но умела стоять на своем.
— Какой смысл мне являться на эту свадьбу?
Феанаро резко поднялся с земли и подсел к костру, заглядывая в глаза супруги.
— А разве не Финвэ благословил наш брак? Он пришел потому, что любит тебя, явно не задаваясь вопросом, какой в том смысл.
— У него своя жизнь, а у меня — своя, — отмахнулся Феанаро. — Индис не заменит мою мать, а я не буду называть ее королевой. Более того, она занимает не положенное ей место, это неправильно, словно праздничная хлопушка над могилой Мириэли.
— Ты рассуждаешь, не зная ее и не представляя, что на душе у твоего отца.
Нерданэль зачерпнула подогретого вина и слегка пригубила. Затем, довольная результатом, принялась разливать его по чашам.
Феанаро возражал снова, хоть и понимал ее правоту. Когда отец рассказал ему о своем намерении жениться второй раз, он ответил лишь: «Поступай как знаешь», — и ушел разведывать горы. Путешествие здорово отвлекало от невеселых мыслей, но время от времени они возвращались и становились все мрачнее.

На праздник после долгих уговоров он все-таки явился. Обычно куда бы ни приходил Феанаро, он захватывал все внимание собравшихся. Самый одаренный из эльдар, он сиял, подобно Лаурелину в высшей точке свечения, а каждое сказанное им слово находила отклик в сердцах. Однако теперь он пришел в скромных одеждах и молча встал у колонны огромного зала, где происходила торжественная церемония.
Поначалу только отец его заметил — и тут же поспешил к нему, чтобы заключить в объятия.
— Я так счастлив видеть тебя, Феанаро.
Он специально выбрал материнское имя. Наверное, хотел подчеркнуть, что не забыл и никогда не забудет свою первую супругу. Насчет счастья Финвэ тоже не кривил душой — радость его ощущалась почти физически, подобно дуновению теплого ветерка. Однако Феанаро ее вовсе не разделял.
— Отец, — вместо ласковых объятий он вцепился мертвой хваткой в праздничные одеяния Финвэ, — скажи, ты забыл ее? Твоя любовь к Мириэли угасла?
Не сейчас стоило задавать такой вопрос, но Феанаро совсем недавно вернулся из путешествия вдоль Пелори, а отец был занят подготовкой к свадьбе.
Финвэ лишь на миг опешил, но потом вернулся себе самообладание.
— Нет, не забыл и никогда не забуду, — ответил он, мягко накрыв руки сына своими. — Я бесконечно люблю твою мать, но в моем сердце есть место и для Индис. И я надеюсь, однажды она станет для тебя семьей так же, как и я.
Феанаро тяжело вздохнул и отпустил отца.
— Вряд ли это случится. Если бы ты так любил Мириэль, как говоришь, то дожидался бы ее из Чертогов Намо, пусть и целую вечность. Но дети не принадлежат родителям, а родители — детям, и ты волен поступать как считаешь нужным. Я не стану омрачать твой праздник и не скажу более ни одного слова против. Но знай, женщина, отнявшая у моей матери право на жизнь, всегда будет чужой мне.
Только сейчас он заметил, что в полушаге за спиной Финвэ стояла его невеста, и она, несомненно, слышала весь разговор. Но на ее лице не отразилось ни злости, и обиды. Индис поприветствовала Феанаро легкой улыбкой и изящным поклоном. Лишь сейчас он присмотрелся к ней, почувствовал свет и тепло, что исходили от нее, которыми она щедро делилась со всеми, кто ее окружал.
Он поклонился в ответ и молча вышел.
Сегодня, в день произнесения брачной клятвы, Лаурелин заливал Тирион особенно ярким сиянием. Но Феанаро шагал по опустевшим улицам, и в сердце его сгущались тучи.
Он не знал, как описать ту бурю, что грозила разразиться в его душе. Быть может, это ревность? Или горечь от того, что у него отняли надежду, пусть и несбыточную? Как много дней отец провел в садах Лориэна рядом с беспробудно спящей супругой, как много раз вопрошал у Намо, намеревается ли та вернуться в мир живых. И все тщетно. Возможно, чаяния Феанаро давно стали иллюзией и самообманом, но он в них нуждался. А Финвэ, выходит, нуждался в той, что исцелит его душу и утешит горе. Индис, без сомнения, стала той самой эльдиэ, способной снова наполнить жизнь отца счастьем.
Но счастье одного означало отчаяние другого. Феанаро надеялся, что спустя время ему хватит мудрости никого не винить. Но сейчас он направлялся в свою мастерскую, чтобы его ярость вышла с ударами молота по раскаленной стали, а не выплеснулась на окружающих.
Однажды ему станет легче. Но не сейчас.

@темы: творчество, толкин, фанфики

---

С ЗФБ

И его забыла дотащить.
Единственный написанный драбблик по Вахе.

Серьезное нарушение

— Капрал Джейн Хейтвил...
Комиссар прочел имя с инфопланшета, затем выдержал долгую, гнетущую паузу, в которой бодрое «так точно, сэр!» показалось жалким лепетом.
Время тянулось медленно, вяло барахтаясь застрявшей в янтарной смоле мухой. Молодая девушка стояла навытяжку, чувствуя себя донельзя глупо. Настолько, что это ощущение нелепости и смехотворности ситуации заглушало страх.
Комиссар Ортос Киоген оставался для солдат загадкой. Одни расписывали его как совершенно безжалостного фанатика, которому чуждо все человеческое. Другие поговаривали, с ним можно договориться. Третьи распускали слухи, что старший брат Ортоса — известная личность на флоте, и он готов шкуру рвать, чтобы соответствовать. Джейн понятия не имела, чего ждать.
— Полтора года безупречной службы, никаких дисциплинарных нарушений до этого момента, — продолжил комиссар, мучительно медленно водя пальцем по экрану планшета.
— Так точно, сэр.
— ...уже пятнадцатый случай за последнюю неделю. В конкретно вашем случае — третий. Дважды вы отделались словесным выговором, но теперь вас ждет серьезное взыскание.
— Виновата, сэр...
В глубине души Хейтвил все еще было смешно. Но теперь страх и досада все же перевешивали. Ну не сошел же Киоген с ума настолько, чтобы отправить ее в штрафной полк за такую ерунду! Или тем более, показательно казнить. Или он все-таки настолько чудовище?
— Неделю назад наш полк был усилен ротой фелинидов-разведчиков.
Похоже, комиссар вел монолог, и прерывать его было совершенно бесполезно.
— С тех пор нарушение субординации стало входить в привычку у многих солдат. Но вы, капрал, — он выделил голосом это слово, — подаете пагубный пример неуставных отношений. До вас был донесен смысл приказа не гладить сослуживцев?
— Так точно, сэр, — Джейн повторила заевшую фразу, не особенно надеясь, что ее услышат.
— Однако вы систематически гладите бойцов разведроты и склоняете свое отделение к... кхм, — он кашлянул, — поглаживанию.
Неужели он тоже смеется? Хейтвил приободрилась, но виду не подала. Возможно, ее дела были не так уж и плохи.
— Сэр, — она решилась подать голос более настойчиво. — Последний инцидент... был, возможно, неверно понят. Я не гладила фелинидов, сэр.
— Вы уговаривали их вступить в неуставные отношения, не так ли?
Наконец Киоген поднял глаза от планшета и смерил Джейн тяжелым взглядом. Таким, что так и хочется поискать на себе красный лазерный отсвет снайперского прицела. Смотрящий прямо в лицо ствол болт-пистолета казался бы менее пугающим. Больше всего на свете капралу хотелось сжаться в комочек и выскользнуть за дверь, слитным изящным прыжком, как могут только фелиниды. Увы, это уж точно означало бы смертный приговор.
— Никак нет, сэр, — не своим голосом проговорила она. — Я не уговаривала их вступить в неуставные отношения. Напротив, я пыталась донести до них смысл приказа, запрещающего поглаживание.
Выходило все равно скверно. Под этим буравящим взглядом она выгораживала себя, но сваливала всю вину на кото-людей, которые, несмотря на непривычный облик, показали себя храбрыми бойцами и отличными ребятами, к которым все моментально прониклись симпатией.
— И хочу заметить, сэр, — продолжила она уже чуточку увереннее, — подставление ушей в ответ на мои слова отнюдь не являлось признаком желания быть поглаженными. Это естественная телесная реакция фелинидов. Означает согласие, сэр!
— И какое же именно согласие? — комиссар скупо улыбнулся, и от этого показался чуть менее жутким. — На поглаживание?
— Так то... — чуть не выпалила Джейн, но вовремя осеклась. — Никак нет, сэр! Согласие с моими словами, сэр!
Улыбка, вроде бы сделавшая комиссара больше похожим на обычного человека, тут же сползла с обветренного пересеченного шрамами лица.
— Покиньте кабинет на три минуты и ожидайте за дверью, капрал, — ледяным тоном проговорил Киоген. — Выполнять!
— Есть, сэр.
Джейн козырнула и буквально испарилась за дверь.
Она так и не могла сказать, показалось ли ей, что, когда массивные створки закрылись за ее спиной, она услышала приглушенный, но все же узнаваемый хохот.

@темы: творчество, фанфики, Wh40k

---

Аскотекст

Я могу приплести Хэлкараксе даже к тексту про Гил-Галада. И просто способна мусолить эту тему вечно)

Q: Ты жалел или радовался, что не участвовал в ледовом походе?

Метель выла и стенала, забрасывая колким снегом небольшой отряд эльдар, растянувшийся по горной дороге. Сначала Эрейнион боялся, в голосе ветра ему слышался вой чудовищ, и казалось, что они вот-вот подкрадутся, а воины не услышат их шаги. Но время тянулось однообразно, час за часом, и ничего страшного не происходило.
Рохаллор шел спокойно, наклонив голову и время от времени стряхивая снег с красиво заплетенной гривы. Он не торопился и не боялся, потому что знал эту дорогу. От этой ровной поступи клонило в сон, и Эрейнион сам не заметил, как задремал, укутавшись в подбитый мехом плащ деда. А полудрема постепенно сменилась крепким сном, который прервался только когда что-то изменилось.
Финголфин снял с себя плащ и укутал внука, завернув, словно совсем малыша, и так понес к месту стоянки. Путешествовать в виде свертка казалось постыдным, но вылезать из тепла все еще не хотелось. Так что Гил-Галад просто открыл глаза и вяло заворочался, выказывая недовольство, но не слишком настойчиво.
— Поспи еще, Реньо. Разбужу тебя к ужину.
Ну точь-в-точь как с маленьким! А ведь Эрейнион сам напросился поехать вместе с дедом в Римгарт, самую северную из крепостей Эред-Вэтрин, и вовсе не затем, чтобы проспать всю дорогу и ничего не увидеть. Он высунул голову из плаща и заворочался сильнее, выпутываясь целиком.
Метель уже улеглась, и теперь на волосы и шерстяной кафтан Финголфина опускались мелкие снежинки.
— А тебе разве не холодно?
Эрейниону даже стало стыдно. Ведь он уже взрослый, не может думать только о себе.
— Нет, Реньо, я не мерзну. А ты, раз проснулся, может, поможешь Эктелю развести костер?
Финголфин указал в сторону одного из своих воинов, который раскапывал снег под кострище. Другие споро сооружали навес. Все они прекрасно справлялись, лишние руки явно не требовались, но Финголфин не любил оставлять внука без дела. Эрейнион должен был все время чему-нибудь учиться, и ему это нравилось, но сейчас у него нашлись другие планы.
— А ты в Хэлкараксэ научился так переносить холод?
Оказавшись на земле, Гил-Галад поежился. Несмотря на безветрие, мороз никуда не делся, и хотелось поскорее оказаться у огня. Развернуть и согреть теплое одеяло и укутаться в него — вот это было бы славно.
— Вот бы и я там побывал, тогда мог бы в одной рубахе сейчас ходить, — мечтательно протянул мальчик.
— Еще пара дней пути — и ты перестанешь так сильно мерзнуть, — Финголфин мягко потрепал его по волосам, стряхивая с макушки снег. — Льды для этого совсем ни к чему.
Мотнув головой, Эрейнион вывернулся из-под руки. Даже глупцу понятно, что Вздыбленный лед и зима в Эред-Вэтрин — не одно и то же. Горный хребет протянулся вдоль границ Хитлума, высокий и отвесный, неприступный, изломанный и опасный. Тяжело бы пришлось нолдор, не подскажи им народ Митрима тайные тропы и удобные перевалы. Но это все в прошлом: теперь среди скал высились крепости, вытянувшись длинной цепью вдоль границ. Везде жили эльдар и эдайн, и лишь для Эрейниона все казалось в новинку. Но вот бы ему посчастливилось родиться раньше, тогда бы он стал настоящим первооткрывателем! Не проторенной дорогой ехал бы он, а прокладывал путь через суровый север, там, где не ступала еще нога ни одного из эрухини.
Увидев неподалеку заснеженный валун, Гил-Галад взобрался на него, воображая, будто лезет на ледяную глыбу.
— А может, я тоже хочу совершить подвиг! — мальчик подбоченился и даже подпрыгнул от избытка чувств. — Почему на меня никаких подвигов не осталось? И ты так говоришь, будто совершать их вовсе не здорово.
— Легкие и приятные дела не называют подвигами, — Финголфин протянул к нему руки. — Прыгай, я ловлю.
Эрейнион фыркнул и отошел на полшага. Прыгнуть и правда было бы проще, чем слезать, но так он смотрел на деда сверху вниз и чувствовал себя больше и значительней.
— Тогда лучше бы я шел через Льды вместо тебя. Мне ничего не досталось, а тебе не нравится. Это бесчестно!
— И тебе бы тоже не понравилось, — Финголфин усмехнулся, но как-то горько. — А я бы считал тот переход веселым приключением. Но давай объясню...
Укутавшись, Эрейнион уселся прямо на снег и приготовился слушать. Отец считал, что он еще слишком юн для страшных сказок, а дед не отказывал наотрез, но разговорить его было не так-то просто. Но сейчас явно выдался особый случай.
— Тебе прохладно здесь, не так ли? Представь, ты называешь это чувство теплом. Но обычно тебе ужасно холодно. Ветер намного сильнее, чем сейчас, метель длится неделями, и укрыться от нее негде. Твои руки и ноги немеют от холода, а когда ты отогреваешься, болят и покрываются волдырями. Однако и согреться непросто: нет дров для костра, только немного жира добытого на охоте. Но охота не всегда удается.
Эрейнион замер, боясь дышать, и оказался будто бы в другом месте. То ли дед вкладывал чары в свои слова, то ли воображение разыгралось, но каждое услышанное слово порождало образы. Он видел бесконечные ледяные поля, ощущал кожей ветер, куда более холодный и жестокий, чем сейчас. Он видел эльдар, которые, согнувшись, шли сквозь метель, тяжело, будто толкали что-то перед собой. Он видел эльдар в ледяных юртах, сгрудившихся вокруг робкого огня, чтобы не упустить ни крупицы драгоценного тепла.
— Представь, что ты идешь ночь за ночью, тащишь на себе тяжелые сани, будто лошадь, потому что лошади пали от холода и голода, и вы съели их. Ты устал и голоден. Скоро мы сварим сытную похлебку, но представь, что у тебя есть только маленький кусочек дорожного хлеба, какой ты сейчас назвал бы крошкой, и кусок мороженого мяса. Этого недостаточно для восстановления сил, и ты смотришь на запасы. Ты все готов отдать за них, тебе кажется, ты умрешь, если не наешься досыта, ты готов бросаться на еду, словно животное. Однако они не для тебя, а для других. Тебе приходится выбирать, кому отдать больше пищи: слабым, чтобы они выжили, или сильным, чтобы они не ослабели и могли охотиться и прокладывать путь. Ты будешь сожалеть в любом случае, но никто не должен усомниться в твоей правоте.
Теперь Гил-Галад видел, но не понимал. Он не помнил, чтобы ему так сильно хотелось есть, и совсем не знал, что бы выбрал.
— Представь, каждую ночь кто-нибудь умирает. Не просыпается на стоянке, проваливается под лед, теряется в метели. Ты не можешь предугадать, кого похоронишь следующим. Может, друга. Может, родича. Может, того, кто совсем занемог, а может, того, кто недавно находил в себе силы любоваться небом и ледяными полями, с кем вы складывали песни о дивном небесном сиянии. И самое главное — представь, ты не знаешь дороги. Не знаешь, куда идут те, кто доверил тебе свои жизни — к новым землям или к мучительной гибели.
— А я бы посмотрел на небесное сияние, — невпопад ляпнул Эрейнион.
Ему сделалось ужасно холодно и неуютно, но холод этот шел не снаружи, а откуда-то изнутри, словно поселился в сердце. Он хотел сказать хоть что-нибудь, чтобы заглушить это ощущение.
— Его видно и в Римгарте, — Финголфин все-таки снял с валуна ошарашенного внука и отряхнул от снега. — А теперь, смотри-ка, Эктель уже собрал хворост. Пора тебе разжечь огонь и первым согреться.
Гил-Галад кивнул и полез в поясную сумку за собственным огнивом. Теперь теплое, живое пламя и правда казалось куда более желанным.
— Все равно лучше бы я родился раньше и шел с тобой через Льды, — упрямо заявил мальчик, усаживаясь у кострища и чиркая огнивом.
Он еще не знал названия этому чувству и не мог объяснить его. Нечто более важное и глубокое, чем простое желание быть причастным к подвигу.
— Я бы сказал тебе и папе, что вы знаете дорогу и правильно делите еду.

@темы: творчество, толкин, фанфики

---

Все еще несу тексты из аска

О сестрах

В покоях Финдис всегда пахло цветами. Самыми разными, и эти запахи причудливо смешивались, так что если закрыть глаза — и не скажешь, какими именно. А еще, совсем немного, книгами. Этим непередаваемым, особым ароматом бумаги и клеем от корешков. Принюхиваться Иримэ любила, а вот смотреть — нет. Цветы манили многообразием красок, идеальной формой бутонов, нежностью лепестков. Книги смотрели на всякого гостя золочеными обложками, украшенными накладками и тиснением. Но все это быстро надоедало и становилось пресным. Слишком правильным, как и сама Финдис. Живые цветы нельзя трогать, срезанные нельзя вынимать из ваз. Книги брать можно, но они все скучные. Если стихи — то о цветах, о природе, немного о любви и прочей ерунде. А иногда причудливая форма построения и вовсе имела больше значения, чем содержание. Иримэ любила читать о подвигах и приключениях, о Великом Походе, об эльдар, которые отправлялись в первые путешествия по Валинору. Финдис такое не интересовало. Стоящие на полках трактаты о природе известных земель ничего не говорили о первооткрывателях.
В этих покоях маленькая Иримэ чаще всего слышала «Не бери», «Нельзя», «Осторожно», «Это не твое» и прочие уговоры вести себя подобающе. Иногда из вредности хватала что попало, роняла цветы и ломала безделушки, просто чтобы позлить сестру. Финдис редко злилась по-настоящему, просто брала младшую за руку и уводила прочь. Но иногда могла и закричать, а потом долго отказывалась разговаривать и пускать к себе.
Прогулки с Финдис тоже не приносили радости. Она всегда знала, куда можно, а куда нельзя. Не лезь, не трогай, оденься потеплее, не забудь поесть вовремя... Скукотища. То ли дело Нолофинвэ и Феанаро! Стоило только сказать им, что мечтаешь о вершинах Пелори или о загадочных южных землях — и скоро уже, дрожа от холода и восторга, любуешься близкими-близкими звездами, озаряющими ледяные шапки серебристо-голубыми отсветами. Или пытаешься приручить огромного мумака — властелина бесконечной жаркой степи. Куда там поесть вовремя? Словом, с Финдис можно было только чинно прогуливаться по улицам Тириона или торжественно присутствовать на праздниках, для всего остального она в компаньоны не годилась.
Но это не значило, что Иримэ совсем не любила старшую сестру. Напротив. С ней и правда не всегда получалось поговорить, она не разделяла с Иримэ никаких увлечений, даже лучшие ее картины хвалила с какой-то любезно-дежурной улыбкой. Но без Финдис и дом отца, и Тирион, и весь Валинор был бы пуст. Она всегда знала, как правильно, всегда могла успокоить и объяснить, если запутаешься и не знаешь, что делать. Финдис — ровный теплый свет, незыблемое спокойствие и рассудительность. Она редко поддавалась эмоциям, да и то лишь в мелочах. И во всех бедах и бурях, что постигли после народ нолдор, Финдис осталась хранительницей прежней жизни. Он не поддавалась общему безумию, даже когда оно казалось правильным, она заботилась обо всех и утешала оставшихся за порогом резко изменившейся жизни.
Иримэ любила приходить к ней за советом. Финдис всегда посоветует охладить голову, трижды подумать и в итоге отказаться от большей части залихватских идей, а может, вообще от всех. Таким наставлениям Иримэ никогда не следовала, но от них становилось легче на душе. Лишь в Средиземье она поняла, как тоскует по скучной и до зубовного скрежета правильной Финдис.

Впрочем, по Фаниэль она тосковала куда больше. Тосковала — но и радовалась. Никого из своей родни Иримэ не считала слабым, а потому не думала, что среднюю сестру Исход и война непременно сломали бы. Нет, конечно, нет. Но Фаниэль казалась совершенно не созданной для всего этого. Она парила над собственной жизнью, словно невесомое облако, которому обязана была своим именем. Порой казалась по-детски наивной, так что Иримэ любила воображать, будто это она — старшая.
Фаниэль тоже любила древние легенды, но больше интересовалась не столько событиями, сколько бытом и внешним обликом героев. Если страстью Иримэ стала живопись, то Фаниэль шила лучшие наряды во всем Валиноре и буквально жила этим увлечением. Некоторые злые языки называли ее недалекой, и это выводило Иримэ из себя. Как можно недооценивать искусство за то, что его произведения украшают эльдар, а не стены и здания? Фаниэль будто видела душу каждого, кому шила одежду. Никто не умел так умело и точно подчеркнуть не только достоинства внешности, но и черты характера.
Большую часть ее платьев Иримэ выбросила у границы Льдов. Оставила лишь самые любимые — невесомые шелковые, которые не помешают в пути. Тяжело же было бы Фаниэли замерзшими руками шить грубую одежду из шкур, чтобы не умереть от холода!
И как же странно Иримэ оказалось потом огрубевшими пальцами доставать из походного мешка и разглаживать нежнейшую валинорскую ткань. Невидимые швы, тончайшая вышивка, сверкающие драгоценные камни... От творений сестры исходили тепло и радость. И светлая печаль по прежней жизни.

@темы: творчество, толкин, фанфики

---

Про Феанора, стебное

Как оказалось, я забыла донести сюда кучу текстов. Исправлюсь)

Лучший доспех

— Это что?
Нерданэль недоуменно вскинула бровь. В последнее время она пребывала не в лучшем настроении, и Феанаро редко видел ее улыбку. В Тирионе стало неспокойно, слухи и подозрения летали по нему, словно докучливая мошкара. Сторонники Феанаро повсюду видели зловредные козни сторонников Нолофинвэ, а те не оставались в долгу. Нерданэль же называла все это безумием и увещевала мужа одуматься.
Конечно же, Феанаро не мог остановиться. Даже слова любящей супруги не могли заставить его не обращать внимания на темные делишки полубрата. И правда, станет ли ей лучше жить, если Нолофинвэ захватит власть и изгонит старшего из Тириона?
Теперь Феанаро задумался об обороне на самый худший случай, и в его кузницах кипела работа. Сыновья примеряли новые доспехи, учились обращаться с оружием. Нерданэль даже слышать о таком не желала. Но теперь Феанаро решил все изменить. Быть может, она сочтет это милой шуткой и развеселится. Быть может, красивый подарок заставит ее задуматься.
Однако теперь она смотрела на диковинное изделие так, будто собиралась прямо сейчас вести мужа в сады Ирмо для исцеления поврежденного рассудка.
— Подарок для прекраснейшей из нисси, — Феанаро тепло улыбнулся.
Под этим взглядом он чувствовал себя неловко.
— Может, примеришь?
Он качнул в руках украшенный позолотой и рубинами стальной лиф, на лямках и под чашечками которого нежно позвякивали сложного плетения золотые цепочки. Между чашечек красовался кроваво-алый рукотворный камень, выращенный в форме восьмиконечной звезды.
— Это украшение или доспех? — недовольство Нерданэли сменилось на любопытство.
— Нечто среднее, — ответил Феанаро, протягивая ей свое новое творение. — Я размышлял, какая броня подойдет тебе, и вдохновение пришло внезапно.
Нерданэль уже приложила лиф к груди поверх платья, но тут же опустила руки.
— Не собираюсь носить доспехи.
— Как видишь, доспех у меня и не получился, — Феанаро рассмеялся.
Раньше, чем Нерданэль снова начала возражать, он помог ей застегнуть лиф и подвел к ростовому зеркалу, стоящему у стены. Конечно, она засмотрелась. Некогда красота дочери Махтана была видна одному лишь Феанаро, но он неизменно находил способы подчеркнуть ее. Его украшения делали внешний облик Нерданэли столь же ослепительно прекрасным, как ее душа.
— Погляди, он ничего не защищает, ведь ты считаешь, что не нуждаешься в защите. Пока другие куют броню для боя, ты в своей будешь сиять на праздниках. Разве не верно я выразил твое отношение к нынешним временам?
Нерданэль рассмеялась и обняла его, все еще искоса поглядывая в зеркало. Цепочки отозвались на ее движение тихим звоном и шелестом о ткань платья. Драгоценные камни блеснули в золотом свете Лаурелина.
— Тогда это лучшее твое творение с тех пор, как ты помешался на оружии.
— Правда? — проворковал Феанаро, вдыхая аромат ее огненно-медных волос и самую малость жалея, что не может сейчас видеть ее целиком.
— Конечно, — словно угадав его мысли, Нерданэль разомкнула объятия и отошла на пару шагов. Даже повертелась в разные стороны. — Вышло просто великолепно! Правда, лучше бы ты себе и сыновьям сковал что-нибудь подобное. Все кривотолки мигом развеялись бы.
Феанаро даже раскрыл рот, чтобы начать спорить, но не сумел. Вместо этого он смеялся вместе с ней. С тех про, как вражда и подозрения разделили Дома нолдор, ему впервые сделалось так легко и весело.

@темы: творчество, толкин, фанфики