Железо рождает силу. Сила рождает волю. Воля рождает веру. Вера рождает честь. Честь рождает железо.(c)
380 год Первой Эпохи, Долгий Мир, праздник в честь свадьбы еще-не-князя Брегора
Было хорошо, не очень мирно, но очень задорно и классно.
Я в первый раз в жизни играла на полигонке подростка. И знаете, что? Мне очень понравилось, но сомневаюсь, что хочу еще.
Аэгас, мальчишка 16 лет, жег и пепелил на все деньги, всех доставал, неустанно шутил и хулиганил, а еще лез в любую драку без спроса, игнорируя любые попытки вбить в бедовую голову инстинкт самосохранения.
О том и отчет)
Фотки и общие впечатления будут позже
Отчет Аэгаса, длинный и пространный
читать дальшеАэгас мечтал стать воином. Не просто воином – героем, о котором сложат песни. И потом, спустя годы, мудрая из его народа, с глазами, веселыми, как у тетушки Аданэль, расскажет о нем легенду юнцам, сидящим кружком и слушающим затаив дыхание. Вот таким воином жаждал вырасти Аэгас – а на меньшее не соглашался.
Была у него, впрочем, и иная цель: месть. Когда Аэгасу сравнялось одиннадцать лет, в бою с орками погиб его отец. Ни на кого из людей не держал Аэгас зла, а тварей ненавидел люто. Так, что в груди загорался злой, жгучий огонь, и всякий страх, не успев родиться, сгорал в этом огне. Но огонь требовал выхода – и Аэгас должен был его дать. С каждой вылазкой на охоту, пусть и без спросу, с каждой набитой на тренировке шишкой он приближал тот час, когда станет славны воином и ни одному вражьему отродью спуску не даст.
Впрочем, этого про Аэгаса почти никто не знал. Знали его как хулигана и оболтуса, что живет беспризорником при живой матери. Только ленивый не отвешивал несносному мальчишке подзатыльников, а дед Беннримор гонял палкой не меньше, чем собственного правнука Рандира. А чаще гонял их обоих.
Рандир и Аэгас дружили с детства, почти с того самого дня, как Рандир со старшим братом приехал из Эстолада. Ну… почти с того самого. Сначала, как водится, намяли друг другу бока, а потом сами не заметили, как сдружились. А перед самым праздником налили в чашу вино да смешали с кровью – пили и называли друг друга братьями.
На праздник по случаю и свадьбы княжича Брегора, и присяги отроков Аэгас опоздал. Пошел на охоту, чтобы прийти не с пустыми руками, а с богатой добычей. Но ничего не поймал и заблудился. То есть, конечно, не заблудился, это все колдовство, не иначе! Аэгас эти леса как свои пять пальцев знал, и не было там, куда он шел, чащобы, да еще такой непролазной! Но Рандир, услышав, конечно, не поверил. Куда ему – он весь вечер песни эльфийские слушал, чуть не зазнался от такого.
А как Аэгас пришел, послушал он историй от деда Беннримора о кота волшебного, что на флейте по ночам играет, а вокруг него голые девки пляшут. Очень заинтересовался Аэгас и котом, и девками, да только где этого кота найти? А найти мало – надо еще эльфа с собой взять, да такого, который язык зверей понимает. Ну да это все потом…
Сперва отправился Аэгас с побратимом Рандиром и с дядькой Белемиром снова на охоту. В этот раз им повезло: поймали дикого барана, большого, отъевшегося. Только слегка баран Аэгаса копытом стукнул – но не сломал ничего, зря только по лекарям таскали. А куда важнее другое: в лесу дядька Белемир приметил странное: паутина на деревьях развешена. Да не обычная, тонюсенькая, а здоровенные толстые нити, белые полотна, гадкие даже на вид. И Аэгас тоже краем глаза углядел.
Белемир, конечно, собрался князю сказаться, но Аэгас другое задумал. Он подбил Рандира пойти посмотреть на ту паутину раньше, чем воины соберутся. А если есть там какая тварь – то убить ее и так прославиться, чтобы все восхитились, а там – ну вдруг? – эльфийские лорды к себе в дружину возьмут. Но вдвоем идти казалось все же неразумным. Сначала Аэгас поделился своей тайной с Бронвен – их ровесницей, тоже собравшейся стать воином. Та еще лучница хорошая – пригодится. Впрочем, Аэгас особо не надеялся. Бронвен слишком правильная, старших слушает, зачем ей ввязываться с передрягу? Так и вышло. У Бронвен затея восторга не вызвала, но Аэгас был уверен, что и сдавать их она не станет. Другое дело – Гаэрет, давняя подруга, товарищ по детским шалостям. Почему бы ей не стать товарищем по настоящему подвигу? Так и вышло. Втроем они решили подождать немного, пока старшие увлекутся пиром и веселой беседой, а потом под шумок улизнуть.
А было весело. Сначала Аэгас самого государя Финрода порасспрашивал про сказки – правда ли есть такое огнедышащее чудище «дыракон», а потом – кто бы мог подумать? – сам лорд Аэгнор стал шишками кидаться. Тут уж и люди не подкачали. Аэгас, Рандир и Гаэрет вместе победили эльфийских лордов в шишках! Ну, конечно, не одни, чуть ли не все воины повскакивали со своих мест и присоединились к забаве. Но это совершенно не мешало считать себя победителями. Тем более, что никто не спорил.
Наверное, именно тогда Аэгасу лорд Аэгнор понравился. Вот Финрод… он был прекрасен и величествен, и свет, золотой и теплый, яркий и древний исходил от него. Казался он чудесным, волшебным созданием, с каким не сравнится никто из людей. Но слишком строгий, слишком взрослый. Слишком велика та пропасть, что разделяла его и любого из эдайн, а тем более – лоботряса Аэгаса и его друзей. Строгих наставников, что смотрят свысока, Аэгасу и без того хватало. А вот Аэгнор – совсем другой. Не меньше в нем силы и величия, а отваги, может, и поболе будет. Но казалось, есть в нем что-то родное и понятное, к чему хочется тянуться. Аэгас не слишком много о том думал, только отметил по себя.
А между тем, настал заветный момент. Старшие закончили веселиться и принялись обсуждать дела, а Аэгас с друзьями похватали мечи да и пошли в лес. Правда, незамеченными уйти не вышло. Дядька Белемир догадался, в чем дело, да и отправился за ними. Аэгас ничего лучше не придумал, как припустить от него со всех ног. Однако и Белемир оказался быстр и вынослив, так что вскоре догнал всю компанию и отставать не собирался. Да еще сильнее заподозрил, что дело нечисто. Аэгас и Рандир старались наплести ему что-нибудь, чтобы поверить было не стыдно, и в итоге тот ушел, но вряд ли успокоился.
Трое друзей нашли все-таки то самое недоброе место, примеченное на охоте. Едва-едва колебались под ветром нити паутины – а может, это дрожали ветви, ведь сами деревья содрогались в ужасе от присутствия тварей. Но стоило подойти ближе…
Совсем недавно Аэгас хвастался, что никакой жути не испугается. Хоть орка, хоть волколака, хоть огненное чудище, о которых легенды сказывают. Да даже самого Темного не испугался бы. Но нет. Есть такое зло, которого не испугаться не выйдет. Несколько десятков шагов осталось до паутины – и тут сгустилась тьма, заволокло лес то ли туманом, то ли дымом, да только не горело ничего. Не видно и пальцев на вытянутой руке, а воздух сделался густым и едким, и горели от него легкие, а в сердце шевелился такой ужас, что ноги подкашивались.
Со всех ног все трое припустили обратно к поселению. Отчитали их там, конечно. Но князь Борон насторожился еще больше. А эльфийский летописец рассказал об унголах – гигантских пауках, потомках той самой ужасной паучихи Унголиант, которая уничтожила сияющие древа в далекой стране за морем. В общем, это долгая история, Аэгас старательно ее запоминал, но не всю запомнил.
Князь, конечно, собрал воинов, и эльфы тоже пошли с ним. Аэгаса, Рандира и Гаэрет брать с собой не хотел. Аэгас старался как мог – и упрашивал, и заверял, что меч в руках не хуже старших держит. И учителей своих Гилмора и княжича Брегора просил словечко замолвить. Все без толку, старшие как сговорились. Только тетушка Аданэль поддержала. И вроде бы князь смягчился, но все же передумал – оставил поселение охранять. Аэгасу было обидно, но все же дело ответственное. И верно, мудр оказался князь. Вскоре из леса побежали дикие звери, вспугнутые тьмой, а может, и вовсе обезумевшие. Так что и молодняку нашлось занятие.
Воины вскоре вернулись, праздник продолжался, но с оглядкой. Аэгас веселился и дурачился с друзьями, бегал от деда Беннримора, опять решившего отходить компанию своей палкой. Смотрел, как варит чудесные зелья эльфийский алхимик… а все же поглядывал в сторону леса, как и старшие. Будто бы неуловимо менялись с детства знакомые места. На празднике – смех и радость, и от эльфов исходил теплый свет, а вокруг сгущались тени.
Вскоре пришли не простые звери, а настоящие твари, которые ранили и князя, и Брегора. И не просто ранили – отрава была у них на клыках и когтях, так что только эльфийские зелья помогли.
И снова отправлялся отряд очищать леса, и снова отроков оставили не у дел. Становилось все досаднее. А спросишь – и Брегор, и Гилмор тут же начинали говорить как старики, хотя первый и сам не дурак полететь с бой вперед отряда.
А потом эльфы собрались истребить тьму и отправились искать логово унголов малым отрядом, только с парой воинов из народа Беора. Здесь-то Аэгас не стерпел. Всей компанией они тихо пошли по следу. Сперва по дороге повстречалась им дева Эредел, каун лучников. Она бежала на помощь к своим, а Аэгасу, Рандиру и Гаэрет велела возвращаться и сторожить у другой границы поселения. Они и послушали.
Да только неправда это оказалась. Логово и правда нашлось в лесу там же, где в первый раз они его нашли, - но пустое и оставленное, только гадкая паутина трепетала на ветру. Не было никакой опасности. А вроде бы не врет дивный народ… Вернее, может, когда-нибудь на поселение и нападут с этой стороны, любые слова можно хитро повернуть, так что и не вранье выйдет. Но Аэгас тогда впервые разозлился по-настоящему. От них, искренне желающих помочь, просто избавились! Как же так?
И снова трое пошли прежней дорогой за эльфами. На этот раз с ними была и тетушка Аданэль. Она единственная не видела в них неразумных детей, а может, просто устала дни напролет качать маленького Белега, захотелось и ей свершений.
Впрочем, когда четверо добрались до логова, все уже закончилось. Пауки убиты, паутина догорала. Но эльфы совсем обессилели после боя, а государь Финрод и вовсе раненый лежал на коленях у Эредел, и над ним хлопотал целитель.
И даже так юнцов хотели прогнать. Тогда впервые Аэгас дерзил эльда.
Король Финрод только сумел встать, а уже посмотрел на всю компанию свысока и велел уходить. И Аэгас готов был уже понуриться и подчиниться, но – не смог. Поначалу казались ему эльфы лучше и выше людей. Мудрые, древние создания, от которых исходит свет. Могучие воины, добрые учителя, справедливые правители. Тянется к ним человек, сам будто бы лучше и чище рядом с ними становится. И вот стоит перед благородными эльфами мальчишка рода незнатного. Поклониться бы и поблагодарить за каждый взгляд и каждое слово, которого он удостоился. Но нет. Аэгас был человеком. Человеком отважного и достойного народа, воином, не запятнавшим свою честь.
- Прости, Государь, - сказал он. – Но приказывает мне князь Борон, а не ты.
Финрод поглядел еще строже.
- А он разве разрешил вам идти?
- А он не запрещал.
Это Аэгас давно уже усвоил – если спросить, оставят дома, а если молча уйти – то вроде бы и запрета нет.
Потом кто-то из эльфов, вроде бы Эредел, предложила оставить отроков, взять их с собой, чтобы охраняли в пути раненых и обессиленных.
- Они тут же разбегутся по дороге, - сказал на это лорд Аэгнор.
Эти слова ударили Аэгаса как пощечина. Несправедливо. Он едва удержался от того, чтобы за меч схватиться. А вместо этого стукнул этим самым мечом по земле перед самым лордом, уже настолько в ярости, что ни бояться, ни робеть не выходило.
- Лорд Аэгнор, - он едва не задыхался от возмущения, но говорить старался складно. – Я и правда пошел за вами без спросу. Пусть меня накажут за это. Вы и правда можете называть меня разгильдяем и оболтусом, и будете правы. Но не смейте говорить, что я убегу. Никогда, никогда в своей жизни я не давал повода называть меня трусом!
Аэгас готов был и драться. Не в шутку – по-настоящему. И плевать, что перед ним правитель Дортониона, и плевать, что Аэгнор размажет его и одним пальцем. И плевать, что не жить ему потом на этой земле. Честь дороже.
Но Аэгнор лишь улыбнулся и… обнял Аэгаса.
- Прости меня. Теперь я слышу слова не мальчика, но мужа.
От неожиданности Аэгас аж обомлел. И вся ярость схлынула, будто не было ее. Он так и стоял несколько мгновений с глупой улыбкой на лице.
Вот ведь как. Эльф тоже может неосторожное слово сказать. Но тем и отличается добрый лорд от надменного гордеца, что выслушает и поймет. Именно в тот миг Аэгас твердо решил, что пойдет служить к лорду Аэгнору, если тот примет.
- Ты будешь командиром, - сказал потом Рандир.
Аэгас не хотел и представлять, как станет отдавать приказы своему побратиму, но ничего не сказал. Слова как-то кончились.
Вернувшись в поселение, Рандир, Аэгас и Гаэрет развалились вместе у костра. И завел Рандир разговор, собирается ли кто жениться. Гаэрет сказала, что у нее и в мыслях такого нет. Да и зачем? Она менестрель, а менестрелю дом – дорога. Какая тут семья?
Аэгас смотрел на нее и вздыхал про себя. А ведь хорошая она. И умна, и красива – глаз не оторвать! - и что ни скажешь, что ни затеешь – поймет и поддержит, не отвернется. И смеяться с ней хорошо, и грустить. И даже с лес угнолов искать – только с ней. Но она ведь друг, то есть как родная. Как сестра, только не по крови, а по духу. А на сестрах не женятся. Так он и решил, что тоже не женится никогда. А толку жениться, если лучше все равно никого не найти?
А потом они мечтали о разных краях. И о белой крепости на западе, и о землях Рыжего Лорды, и об огромном озере, разделяющем смертный край и бессмертный, по которому ходят лодки-дома, и водятся в его водах огромные рыбы, размером не меньше роста Аэгаса. И дали обещание через пять лет непременно встретиться на том же самом месте, а после целый год странствовать, чтобы повидать все на свете. Или просто рвануть к большому озеру, а дальше – куда глаза глядят.
А в шатрах, развернутых для пира, пели эльфы, и песни их звучали прекраснее, чем все слышанное Аэгасом ранее. И сердце трепетало от этих дивных мелодий, и будто бы весь мир - каждый камушком, каждой веточкой, каждым дуновением ветерка – отзывался на эти песни. Но пела и Гаэрет, так что Аэгас преисполнился гордости за нее. После эльфийских певцов вовсе не казались ее песни хуже. Пела и тетушка Аданэль, и от звуков ее голоса веяло теми чудесными историями, которые она любит рассказывать по вечерам у очага. Истории те не так светлы, а порой и страшны, но всегда захватывающи. И – странное дело – от таких сказаний еще больше любишь жизнь, даже если они про тьму и смерть.
Но снова веселье прервалось. Воины пошли ко второму паучьему логову. На этот раз Аэгас, Рандир и Гаэрет просто последовали за ними молча и не спрашивая. Еще и Аданэль обещала слово замолвить. Брегор ведь был занят делами поважнее, а на Гилмора надежды нет. Обычно они с Аэгасом хорошо понимали друг друга, а тут старший товарищ снова превратился в ворчливого деда – хоть рядом с Беннримором на завалинку сажай.
На подходах к логову Брегор заметил отроков и велел охранять целителей, стоявших в тылу. Аэгас обиделся, но приказа не нарушил. Просто стоял и смотрел, как другие добывают себе славу в бою.
А когда логово было наконец уничтожено, сам князь и Брегор вместе с ним похвалили всех троих… за то, что стояли на месте и ничего не делали. Выходит, настолько им не верили, что думали, будто Аэгас и его друзья способны наплевать на прямой приказ, отданный в бою, и бросить целителей!
Аэгас злился. Нехорошо, неправильно злился, будто кипело что-то внутри, жглось. Хотелось то ли заплакать как девке, то ли по морде каждому дать. Даже подумал он уйти прочь и не возвращаться. Мать рассказывала, что на западе, через горы, через реку и еще через горы, правит король Финголфин, великий воин и полководец, и привечает он у себя всякого, у кого твердая рука и отважное сердце. Почему бы не пойти ему служить? Или на востоке живет Рыжий Лорд, не менее славный, и он тоже не гонит тех, кто готов сражаться с Тьмой. А что дом здесь, в Дортонионе… так с домом может быть как с матерью. Аэгас любил ее, но она все за работой да с младшими, а он вроде как и не нужен. Вот и на своей земле не нужен, вот и уйдет…
Рандиру, конечно, такое не понравилось. Рандир всегда был более рассудительным, сперва подумает, не будет рубить с плеча. Уговаривал хоть на праздник остаться, а там и решится все как-нибудь. Постепенно Аэгас успокоился. А потом поговорил с Брегором и Аданэлью, стало легче. Слова их звучали разумно, и по ним вовсе не выходило, что Аэгаса презирают и не ценят или что не нужен он никому. Но на душе все равно свербило.
Впрочем, долго злиться Аэгас не умел. Да и некогда. Сперва был турнир, а там не до обид – драться надо. И Аэгас даже третье место занял, проиграв лишь Брегору, и выиграл красивый плетеный пояс, который носил потом по особым случаям. А потом состязались лучники, а Гилмор так дивно хорошо стрелял, что Аэгас болел за него и даже совсем не злился. И наконец настало время потешных состязаний. И канат перетягивали, и шишками кидались, и даже древнюю забаву метание бревна вспомнили.
И снова легко было на душе, Аэгас смеялся и везде старался успеть, отпускал шуточки и в шутку дрался с Рандиром.
- Когда у меня будет сын, я назову его в твою честь, - вдруг пообещал Рандир.
- А я – в твою.
- Мой сын твоего уделает!
- Конечно, - Аэгас и спорить не стал. – Ведь он будет носить мое имя!
Кажется, жениться все-таки придется…
Свадьбу Брегора и Нимраэль Аэгас не слишком хорошо запомнил, потому что напился так, что еле на ногах стоял. Запомнил, какие они были красивые и веселые, а Брегор – суровый и статный, сразу видно, потомок князя, что скоро не будет уступать ему ни в делах ратных, ни в делах мирных. Радостно за них было… только голова гудела, и язык заплетался. Так что поздравить получилось не с первой попытки. Вот бывает же, когда слова в голове рождаются, а говорить тяжело, тут бы мордой в стол не упасть.
Еще он запомнил, как эльфы танцевали с мечами – красиво так, словами не описать! Не пляшут, а будто порхают над землей. И то ли они следуют за музыкой, то ли музыка следует за ними, покоряясь, не понять. Стоял Аэгас, держась за дерево, раскрыв рот, как дурак. Даже не заметил, как к смоле прилип.
Протрезвел Аэгас только к присяге. А если бы был еще пьян – в этот миг точно протрезвел бы. Какую гордость он испытывал, повторяя за государем Финродом слова присяги – тоже не описать. Казался он себе в тот миг и сильнее, и будто бы больше, выше, значимей. Будто нечто великое коснулось его, может, сама судьба, а может, нечто совсем неведомое. А голос короля, произносящего ответную клятву, проводил черту между Аэгасом-мальчишкой и Аэгасом-воином. Последнее отчаянное лето его детства кончилось. Ярко, звонко – и правильно.
И когда прозвучала клятва, князь Борон воззвал в духу Беора, смотрящего на своих потомков. Он говорил, что юные воины достойны первого вождя своего народа и своих славных предков. И Аэгас в душе пообещал, что будет достоин. Он украдкой глянул на Рандира и Бронвен – те тоже как-то неуловимо изменились, разделяли его чувства.
Он взывал к духу Беора, воздевая к небу меч… и как знать, может, предок и правда глянул на него из чертогов Единого?
И после присяги государь Финрод подошел и обнял Аэгаса, Рандира и Бронвен как родных.
- Еще годик бы, - прошептал он.
Годик? Как бы не так! Годик, еще годик… а там и борода поседеет!
Сию же минуту Аэгас просил лорда Аэгнора принять его на службу – и Рандир вместе с ним. Вернее, хотел попросить…
Не успел Аэгас сказать, как примчался гонец, израненный и уставший.
- Орды орков маршируют по Ард-Гален, - прохрипел он, уже почти теряя сознание.
Вот теперь Аэгас точно знал, что от своего решения не отступится. И лорд Аэгнор не отказал им. Теперь им точно предстояло сражаться в первых рядах на самом севере и обрести там славу или достойную смерть.
После известий все переменилось. Кто-то боялся, кто-то в шутку угрожал, мол, умрете – уши надеру. Аэгас и Рандир еще раз пообещали Гаэрет через пять лет непременно встретиться. А дед Беннримор доверил им ответственное дело – назначил главными по глумным речам и срамным частушкам, в которых был великим мастером. Но и Аэгас с Рандиром старались как могли.
А у Аэгаса теперь выходило много дел: успеть оружие и доспех в порядок привести, всем доброе слово сказать – ну и нажраться как в последний раз. И ни о чем, ни о нем не жалеть.
Было хорошо, не очень мирно, но очень задорно и классно.
Я в первый раз в жизни играла на полигонке подростка. И знаете, что? Мне очень понравилось, но сомневаюсь, что хочу еще.
Аэгас, мальчишка 16 лет, жег и пепелил на все деньги, всех доставал, неустанно шутил и хулиганил, а еще лез в любую драку без спроса, игнорируя любые попытки вбить в бедовую голову инстинкт самосохранения.
О том и отчет)
Фотки и общие впечатления будут позже
Отчет Аэгаса, длинный и пространный
читать дальшеАэгас мечтал стать воином. Не просто воином – героем, о котором сложат песни. И потом, спустя годы, мудрая из его народа, с глазами, веселыми, как у тетушки Аданэль, расскажет о нем легенду юнцам, сидящим кружком и слушающим затаив дыхание. Вот таким воином жаждал вырасти Аэгас – а на меньшее не соглашался.
Была у него, впрочем, и иная цель: месть. Когда Аэгасу сравнялось одиннадцать лет, в бою с орками погиб его отец. Ни на кого из людей не держал Аэгас зла, а тварей ненавидел люто. Так, что в груди загорался злой, жгучий огонь, и всякий страх, не успев родиться, сгорал в этом огне. Но огонь требовал выхода – и Аэгас должен был его дать. С каждой вылазкой на охоту, пусть и без спросу, с каждой набитой на тренировке шишкой он приближал тот час, когда станет славны воином и ни одному вражьему отродью спуску не даст.
Впрочем, этого про Аэгаса почти никто не знал. Знали его как хулигана и оболтуса, что живет беспризорником при живой матери. Только ленивый не отвешивал несносному мальчишке подзатыльников, а дед Беннримор гонял палкой не меньше, чем собственного правнука Рандира. А чаще гонял их обоих.
Рандир и Аэгас дружили с детства, почти с того самого дня, как Рандир со старшим братом приехал из Эстолада. Ну… почти с того самого. Сначала, как водится, намяли друг другу бока, а потом сами не заметили, как сдружились. А перед самым праздником налили в чашу вино да смешали с кровью – пили и называли друг друга братьями.
На праздник по случаю и свадьбы княжича Брегора, и присяги отроков Аэгас опоздал. Пошел на охоту, чтобы прийти не с пустыми руками, а с богатой добычей. Но ничего не поймал и заблудился. То есть, конечно, не заблудился, это все колдовство, не иначе! Аэгас эти леса как свои пять пальцев знал, и не было там, куда он шел, чащобы, да еще такой непролазной! Но Рандир, услышав, конечно, не поверил. Куда ему – он весь вечер песни эльфийские слушал, чуть не зазнался от такого.
А как Аэгас пришел, послушал он историй от деда Беннримора о кота волшебного, что на флейте по ночам играет, а вокруг него голые девки пляшут. Очень заинтересовался Аэгас и котом, и девками, да только где этого кота найти? А найти мало – надо еще эльфа с собой взять, да такого, который язык зверей понимает. Ну да это все потом…
Сперва отправился Аэгас с побратимом Рандиром и с дядькой Белемиром снова на охоту. В этот раз им повезло: поймали дикого барана, большого, отъевшегося. Только слегка баран Аэгаса копытом стукнул – но не сломал ничего, зря только по лекарям таскали. А куда важнее другое: в лесу дядька Белемир приметил странное: паутина на деревьях развешена. Да не обычная, тонюсенькая, а здоровенные толстые нити, белые полотна, гадкие даже на вид. И Аэгас тоже краем глаза углядел.
Белемир, конечно, собрался князю сказаться, но Аэгас другое задумал. Он подбил Рандира пойти посмотреть на ту паутину раньше, чем воины соберутся. А если есть там какая тварь – то убить ее и так прославиться, чтобы все восхитились, а там – ну вдруг? – эльфийские лорды к себе в дружину возьмут. Но вдвоем идти казалось все же неразумным. Сначала Аэгас поделился своей тайной с Бронвен – их ровесницей, тоже собравшейся стать воином. Та еще лучница хорошая – пригодится. Впрочем, Аэгас особо не надеялся. Бронвен слишком правильная, старших слушает, зачем ей ввязываться с передрягу? Так и вышло. У Бронвен затея восторга не вызвала, но Аэгас был уверен, что и сдавать их она не станет. Другое дело – Гаэрет, давняя подруга, товарищ по детским шалостям. Почему бы ей не стать товарищем по настоящему подвигу? Так и вышло. Втроем они решили подождать немного, пока старшие увлекутся пиром и веселой беседой, а потом под шумок улизнуть.
А было весело. Сначала Аэгас самого государя Финрода порасспрашивал про сказки – правда ли есть такое огнедышащее чудище «дыракон», а потом – кто бы мог подумать? – сам лорд Аэгнор стал шишками кидаться. Тут уж и люди не подкачали. Аэгас, Рандир и Гаэрет вместе победили эльфийских лордов в шишках! Ну, конечно, не одни, чуть ли не все воины повскакивали со своих мест и присоединились к забаве. Но это совершенно не мешало считать себя победителями. Тем более, что никто не спорил.
Наверное, именно тогда Аэгасу лорд Аэгнор понравился. Вот Финрод… он был прекрасен и величествен, и свет, золотой и теплый, яркий и древний исходил от него. Казался он чудесным, волшебным созданием, с каким не сравнится никто из людей. Но слишком строгий, слишком взрослый. Слишком велика та пропасть, что разделяла его и любого из эдайн, а тем более – лоботряса Аэгаса и его друзей. Строгих наставников, что смотрят свысока, Аэгасу и без того хватало. А вот Аэгнор – совсем другой. Не меньше в нем силы и величия, а отваги, может, и поболе будет. Но казалось, есть в нем что-то родное и понятное, к чему хочется тянуться. Аэгас не слишком много о том думал, только отметил по себя.
А между тем, настал заветный момент. Старшие закончили веселиться и принялись обсуждать дела, а Аэгас с друзьями похватали мечи да и пошли в лес. Правда, незамеченными уйти не вышло. Дядька Белемир догадался, в чем дело, да и отправился за ними. Аэгас ничего лучше не придумал, как припустить от него со всех ног. Однако и Белемир оказался быстр и вынослив, так что вскоре догнал всю компанию и отставать не собирался. Да еще сильнее заподозрил, что дело нечисто. Аэгас и Рандир старались наплести ему что-нибудь, чтобы поверить было не стыдно, и в итоге тот ушел, но вряд ли успокоился.
Трое друзей нашли все-таки то самое недоброе место, примеченное на охоте. Едва-едва колебались под ветром нити паутины – а может, это дрожали ветви, ведь сами деревья содрогались в ужасе от присутствия тварей. Но стоило подойти ближе…
Совсем недавно Аэгас хвастался, что никакой жути не испугается. Хоть орка, хоть волколака, хоть огненное чудище, о которых легенды сказывают. Да даже самого Темного не испугался бы. Но нет. Есть такое зло, которого не испугаться не выйдет. Несколько десятков шагов осталось до паутины – и тут сгустилась тьма, заволокло лес то ли туманом, то ли дымом, да только не горело ничего. Не видно и пальцев на вытянутой руке, а воздух сделался густым и едким, и горели от него легкие, а в сердце шевелился такой ужас, что ноги подкашивались.
Со всех ног все трое припустили обратно к поселению. Отчитали их там, конечно. Но князь Борон насторожился еще больше. А эльфийский летописец рассказал об унголах – гигантских пауках, потомках той самой ужасной паучихи Унголиант, которая уничтожила сияющие древа в далекой стране за морем. В общем, это долгая история, Аэгас старательно ее запоминал, но не всю запомнил.
Князь, конечно, собрал воинов, и эльфы тоже пошли с ним. Аэгаса, Рандира и Гаэрет брать с собой не хотел. Аэгас старался как мог – и упрашивал, и заверял, что меч в руках не хуже старших держит. И учителей своих Гилмора и княжича Брегора просил словечко замолвить. Все без толку, старшие как сговорились. Только тетушка Аданэль поддержала. И вроде бы князь смягчился, но все же передумал – оставил поселение охранять. Аэгасу было обидно, но все же дело ответственное. И верно, мудр оказался князь. Вскоре из леса побежали дикие звери, вспугнутые тьмой, а может, и вовсе обезумевшие. Так что и молодняку нашлось занятие.
Воины вскоре вернулись, праздник продолжался, но с оглядкой. Аэгас веселился и дурачился с друзьями, бегал от деда Беннримора, опять решившего отходить компанию своей палкой. Смотрел, как варит чудесные зелья эльфийский алхимик… а все же поглядывал в сторону леса, как и старшие. Будто бы неуловимо менялись с детства знакомые места. На празднике – смех и радость, и от эльфов исходил теплый свет, а вокруг сгущались тени.
Вскоре пришли не простые звери, а настоящие твари, которые ранили и князя, и Брегора. И не просто ранили – отрава была у них на клыках и когтях, так что только эльфийские зелья помогли.
И снова отправлялся отряд очищать леса, и снова отроков оставили не у дел. Становилось все досаднее. А спросишь – и Брегор, и Гилмор тут же начинали говорить как старики, хотя первый и сам не дурак полететь с бой вперед отряда.
А потом эльфы собрались истребить тьму и отправились искать логово унголов малым отрядом, только с парой воинов из народа Беора. Здесь-то Аэгас не стерпел. Всей компанией они тихо пошли по следу. Сперва по дороге повстречалась им дева Эредел, каун лучников. Она бежала на помощь к своим, а Аэгасу, Рандиру и Гаэрет велела возвращаться и сторожить у другой границы поселения. Они и послушали.
Да только неправда это оказалась. Логово и правда нашлось в лесу там же, где в первый раз они его нашли, - но пустое и оставленное, только гадкая паутина трепетала на ветру. Не было никакой опасности. А вроде бы не врет дивный народ… Вернее, может, когда-нибудь на поселение и нападут с этой стороны, любые слова можно хитро повернуть, так что и не вранье выйдет. Но Аэгас тогда впервые разозлился по-настоящему. От них, искренне желающих помочь, просто избавились! Как же так?
И снова трое пошли прежней дорогой за эльфами. На этот раз с ними была и тетушка Аданэль. Она единственная не видела в них неразумных детей, а может, просто устала дни напролет качать маленького Белега, захотелось и ей свершений.
Впрочем, когда четверо добрались до логова, все уже закончилось. Пауки убиты, паутина догорала. Но эльфы совсем обессилели после боя, а государь Финрод и вовсе раненый лежал на коленях у Эредел, и над ним хлопотал целитель.
И даже так юнцов хотели прогнать. Тогда впервые Аэгас дерзил эльда.
Король Финрод только сумел встать, а уже посмотрел на всю компанию свысока и велел уходить. И Аэгас готов был уже понуриться и подчиниться, но – не смог. Поначалу казались ему эльфы лучше и выше людей. Мудрые, древние создания, от которых исходит свет. Могучие воины, добрые учителя, справедливые правители. Тянется к ним человек, сам будто бы лучше и чище рядом с ними становится. И вот стоит перед благородными эльфами мальчишка рода незнатного. Поклониться бы и поблагодарить за каждый взгляд и каждое слово, которого он удостоился. Но нет. Аэгас был человеком. Человеком отважного и достойного народа, воином, не запятнавшим свою честь.
- Прости, Государь, - сказал он. – Но приказывает мне князь Борон, а не ты.
Финрод поглядел еще строже.
- А он разве разрешил вам идти?
- А он не запрещал.
Это Аэгас давно уже усвоил – если спросить, оставят дома, а если молча уйти – то вроде бы и запрета нет.
Потом кто-то из эльфов, вроде бы Эредел, предложила оставить отроков, взять их с собой, чтобы охраняли в пути раненых и обессиленных.
- Они тут же разбегутся по дороге, - сказал на это лорд Аэгнор.
Эти слова ударили Аэгаса как пощечина. Несправедливо. Он едва удержался от того, чтобы за меч схватиться. А вместо этого стукнул этим самым мечом по земле перед самым лордом, уже настолько в ярости, что ни бояться, ни робеть не выходило.
- Лорд Аэгнор, - он едва не задыхался от возмущения, но говорить старался складно. – Я и правда пошел за вами без спросу. Пусть меня накажут за это. Вы и правда можете называть меня разгильдяем и оболтусом, и будете правы. Но не смейте говорить, что я убегу. Никогда, никогда в своей жизни я не давал повода называть меня трусом!
Аэгас готов был и драться. Не в шутку – по-настоящему. И плевать, что перед ним правитель Дортониона, и плевать, что Аэгнор размажет его и одним пальцем. И плевать, что не жить ему потом на этой земле. Честь дороже.
Но Аэгнор лишь улыбнулся и… обнял Аэгаса.
- Прости меня. Теперь я слышу слова не мальчика, но мужа.
От неожиданности Аэгас аж обомлел. И вся ярость схлынула, будто не было ее. Он так и стоял несколько мгновений с глупой улыбкой на лице.
Вот ведь как. Эльф тоже может неосторожное слово сказать. Но тем и отличается добрый лорд от надменного гордеца, что выслушает и поймет. Именно в тот миг Аэгас твердо решил, что пойдет служить к лорду Аэгнору, если тот примет.
- Ты будешь командиром, - сказал потом Рандир.
Аэгас не хотел и представлять, как станет отдавать приказы своему побратиму, но ничего не сказал. Слова как-то кончились.
Вернувшись в поселение, Рандир, Аэгас и Гаэрет развалились вместе у костра. И завел Рандир разговор, собирается ли кто жениться. Гаэрет сказала, что у нее и в мыслях такого нет. Да и зачем? Она менестрель, а менестрелю дом – дорога. Какая тут семья?
Аэгас смотрел на нее и вздыхал про себя. А ведь хорошая она. И умна, и красива – глаз не оторвать! - и что ни скажешь, что ни затеешь – поймет и поддержит, не отвернется. И смеяться с ней хорошо, и грустить. И даже с лес угнолов искать – только с ней. Но она ведь друг, то есть как родная. Как сестра, только не по крови, а по духу. А на сестрах не женятся. Так он и решил, что тоже не женится никогда. А толку жениться, если лучше все равно никого не найти?
А потом они мечтали о разных краях. И о белой крепости на западе, и о землях Рыжего Лорды, и об огромном озере, разделяющем смертный край и бессмертный, по которому ходят лодки-дома, и водятся в его водах огромные рыбы, размером не меньше роста Аэгаса. И дали обещание через пять лет непременно встретиться на том же самом месте, а после целый год странствовать, чтобы повидать все на свете. Или просто рвануть к большому озеру, а дальше – куда глаза глядят.
А в шатрах, развернутых для пира, пели эльфы, и песни их звучали прекраснее, чем все слышанное Аэгасом ранее. И сердце трепетало от этих дивных мелодий, и будто бы весь мир - каждый камушком, каждой веточкой, каждым дуновением ветерка – отзывался на эти песни. Но пела и Гаэрет, так что Аэгас преисполнился гордости за нее. После эльфийских певцов вовсе не казались ее песни хуже. Пела и тетушка Аданэль, и от звуков ее голоса веяло теми чудесными историями, которые она любит рассказывать по вечерам у очага. Истории те не так светлы, а порой и страшны, но всегда захватывающи. И – странное дело – от таких сказаний еще больше любишь жизнь, даже если они про тьму и смерть.
Но снова веселье прервалось. Воины пошли ко второму паучьему логову. На этот раз Аэгас, Рандир и Гаэрет просто последовали за ними молча и не спрашивая. Еще и Аданэль обещала слово замолвить. Брегор ведь был занят делами поважнее, а на Гилмора надежды нет. Обычно они с Аэгасом хорошо понимали друг друга, а тут старший товарищ снова превратился в ворчливого деда – хоть рядом с Беннримором на завалинку сажай.
На подходах к логову Брегор заметил отроков и велел охранять целителей, стоявших в тылу. Аэгас обиделся, но приказа не нарушил. Просто стоял и смотрел, как другие добывают себе славу в бою.
А когда логово было наконец уничтожено, сам князь и Брегор вместе с ним похвалили всех троих… за то, что стояли на месте и ничего не делали. Выходит, настолько им не верили, что думали, будто Аэгас и его друзья способны наплевать на прямой приказ, отданный в бою, и бросить целителей!
Аэгас злился. Нехорошо, неправильно злился, будто кипело что-то внутри, жглось. Хотелось то ли заплакать как девке, то ли по морде каждому дать. Даже подумал он уйти прочь и не возвращаться. Мать рассказывала, что на западе, через горы, через реку и еще через горы, правит король Финголфин, великий воин и полководец, и привечает он у себя всякого, у кого твердая рука и отважное сердце. Почему бы не пойти ему служить? Или на востоке живет Рыжий Лорд, не менее славный, и он тоже не гонит тех, кто готов сражаться с Тьмой. А что дом здесь, в Дортонионе… так с домом может быть как с матерью. Аэгас любил ее, но она все за работой да с младшими, а он вроде как и не нужен. Вот и на своей земле не нужен, вот и уйдет…
Рандиру, конечно, такое не понравилось. Рандир всегда был более рассудительным, сперва подумает, не будет рубить с плеча. Уговаривал хоть на праздник остаться, а там и решится все как-нибудь. Постепенно Аэгас успокоился. А потом поговорил с Брегором и Аданэлью, стало легче. Слова их звучали разумно, и по ним вовсе не выходило, что Аэгаса презирают и не ценят или что не нужен он никому. Но на душе все равно свербило.
Впрочем, долго злиться Аэгас не умел. Да и некогда. Сперва был турнир, а там не до обид – драться надо. И Аэгас даже третье место занял, проиграв лишь Брегору, и выиграл красивый плетеный пояс, который носил потом по особым случаям. А потом состязались лучники, а Гилмор так дивно хорошо стрелял, что Аэгас болел за него и даже совсем не злился. И наконец настало время потешных состязаний. И канат перетягивали, и шишками кидались, и даже древнюю забаву метание бревна вспомнили.
И снова легко было на душе, Аэгас смеялся и везде старался успеть, отпускал шуточки и в шутку дрался с Рандиром.
- Когда у меня будет сын, я назову его в твою честь, - вдруг пообещал Рандир.
- А я – в твою.
- Мой сын твоего уделает!
- Конечно, - Аэгас и спорить не стал. – Ведь он будет носить мое имя!
Кажется, жениться все-таки придется…
Свадьбу Брегора и Нимраэль Аэгас не слишком хорошо запомнил, потому что напился так, что еле на ногах стоял. Запомнил, какие они были красивые и веселые, а Брегор – суровый и статный, сразу видно, потомок князя, что скоро не будет уступать ему ни в делах ратных, ни в делах мирных. Радостно за них было… только голова гудела, и язык заплетался. Так что поздравить получилось не с первой попытки. Вот бывает же, когда слова в голове рождаются, а говорить тяжело, тут бы мордой в стол не упасть.
Еще он запомнил, как эльфы танцевали с мечами – красиво так, словами не описать! Не пляшут, а будто порхают над землей. И то ли они следуют за музыкой, то ли музыка следует за ними, покоряясь, не понять. Стоял Аэгас, держась за дерево, раскрыв рот, как дурак. Даже не заметил, как к смоле прилип.
Протрезвел Аэгас только к присяге. А если бы был еще пьян – в этот миг точно протрезвел бы. Какую гордость он испытывал, повторяя за государем Финродом слова присяги – тоже не описать. Казался он себе в тот миг и сильнее, и будто бы больше, выше, значимей. Будто нечто великое коснулось его, может, сама судьба, а может, нечто совсем неведомое. А голос короля, произносящего ответную клятву, проводил черту между Аэгасом-мальчишкой и Аэгасом-воином. Последнее отчаянное лето его детства кончилось. Ярко, звонко – и правильно.
И когда прозвучала клятва, князь Борон воззвал в духу Беора, смотрящего на своих потомков. Он говорил, что юные воины достойны первого вождя своего народа и своих славных предков. И Аэгас в душе пообещал, что будет достоин. Он украдкой глянул на Рандира и Бронвен – те тоже как-то неуловимо изменились, разделяли его чувства.
Он взывал к духу Беора, воздевая к небу меч… и как знать, может, предок и правда глянул на него из чертогов Единого?
И после присяги государь Финрод подошел и обнял Аэгаса, Рандира и Бронвен как родных.
- Еще годик бы, - прошептал он.
Годик? Как бы не так! Годик, еще годик… а там и борода поседеет!
Сию же минуту Аэгас просил лорда Аэгнора принять его на службу – и Рандир вместе с ним. Вернее, хотел попросить…
Не успел Аэгас сказать, как примчался гонец, израненный и уставший.
- Орды орков маршируют по Ард-Гален, - прохрипел он, уже почти теряя сознание.
Вот теперь Аэгас точно знал, что от своего решения не отступится. И лорд Аэгнор не отказал им. Теперь им точно предстояло сражаться в первых рядах на самом севере и обрести там славу или достойную смерть.
После известий все переменилось. Кто-то боялся, кто-то в шутку угрожал, мол, умрете – уши надеру. Аэгас и Рандир еще раз пообещали Гаэрет через пять лет непременно встретиться. А дед Беннримор доверил им ответственное дело – назначил главными по глумным речам и срамным частушкам, в которых был великим мастером. Но и Аэгас с Рандиром старались как могли.
А у Аэгаса теперь выходило много дел: успеть оружие и доспех в порядок привести, всем доброе слово сказать – ну и нажраться как в последний раз. И ни о чем, ни о нем не жалеть.