Железо рождает силу. Сила рождает волю. Воля рождает веру. Вера рождает честь. Честь рождает железо.(c)
Истории персонажные.
Здесь будут разрозненные куски, расположенные в примерно хронологическом порядке. На полный пересказ всех событий игры меня не хватит, да и не надо. Вперемешку пафосно-трагичное и смешное, жестяная жесть и милота. Все это было, и все заслуживает внимания. Немного приправлено типа философскими рассуждениями и кусками из квенты, чтобы понятней было.
Первый вечер получилсянепрерывным потоком сознания описанием почти всех событий, а дальше - как пойдет.
Осторожно, пока сумбурно, коряво и не вычитано.
Про Нирнаэт, и что было потом.
(Читать)Игра началась с отступления Тургона с Пятой битвы.
Мы стояли в поле, пока что одни, и король произнес речь о том, что надо уходить, но нельзя привести врагов в город. Как ни горько такое признавать, король решил мудро, потому что с оставшимися силами уже ничего было не сделать - не нужно понимать в стратегии и тактике, чтобы понять такую очевидную истину. Мы построились и ждали врага. Я стояла в первом ряду со щитом, слева от меня Тирвен, жена Рога, справа хадоринги и еще кто-то из эльдар во втором ряду.
Рог переговаривался с королем, напоминал ему об обещании, которого я не слышала, но смысл очевиден: чтобы он позволил нам себя прикрыть.
На поле было тихо, враги еще далеко, светила очень яркая, светло-золотая луна, и облака такие, будто и правда сквозь дым. С другой стороны догорал красно-фиолетовый закат, и только впереди, на другом конце поля, чернота. И вот из этой тьмы послышался волчий вой. В тот момент мне стало смешно - неужели у них остались только гауры? И что - перед ними отступать? А потом показался дым и сполохи огня.
Здесь пафосный момент чуть не был испорчен. Ровно когда показались враги, мне на нос сел комар, коих на полигоне были жуткие тучи. А у меня щит, меч и руки в толстых перчатках. Да еще меч длинный, и поднять правую руку, не заехав стоящим чуть справа и позади хадорингам куда-нибудь, проблематично. Пришлось мужественно не обращать внимания)))
А тем временем из дыма показались балроги. Давно не видела этих тварей так близко. И не видела их в таком количестве. Теперь все было ясно и понятно - если на тебя надвигается волна огня, надо уходить, как бы ни хотелось остаться и попробовать, хороша ли сталь наших мечей. Наверное, в этот момент мне должно было быть страшно, наверное, давние воспоминания должны были отозваться ужасом и болью. Но я думала о том, сколько смогу простоять в этом огне, не ошиблись ли мы с доспехами и щитами, не слишком ли скоро они расплавятся и сгорят. А еще о том, как стоит наш строй, о том, кого я смогу прикрыть.
Враги никуда не спешили, осознавая свое преимущество. Мы пятились назад, шаг за шагом, медленно, ведь нам отходить последними, это наш долг и наше право - стать для остальных щитом. Не будь его - вырваться бы вперед да отплатить огненным тварям за все. Впрочем, я верила, что время для этого еще придет.
Перегруппировавшись, мы пошли по узкой дороге, и стало во многом проще. Теперь и врагам пришлось потесниться...
Но все же щиты разбивались с первого удара, доспехи не спасали он огненных бичей. Второй ряд передавал новые щиты первому, но этого не могло хватить надолго.
А вот мой меч удержал пламя! Удар был хорош, но не причинил балрогу особого вреда, однако и клинок не расплавился.
Еще несколько шагов назад - и одна из тварей огненным бичом задела меня по шее. То ли щадила, то ли самым концом, на излете, поэтому, должно быть, я и осталась жива, но в глазах потемнело. Я падала куда-то назад, отчаянно пытаясь вдохнуть и выдавить из себя два слова: "Щит возьмите". У нас осталось так мало щитов. Не знаю, кто его взял. Потом снова темнота, но ненадолго. Повернув голову, я увидела, как назад, к целителям, несут Тирвен. Где-то сбоку еще мелькнул Тонвир. Койрэ вроде бы оставался впереди. Хорошо. Тех, кто уже погиб, не вернуть, но хотя бы остальные живы...
Я просила дать мне что-нибудь, чтобы я могла вернуться в строй. Вот уж не думала, что стану тосковать по мерзкой орочьей настойке, которую пила когда-то. Мне дали снадобье, которое действует не хуже, только не такая гадость, хотя вкуса я все равно не чувствую. Но в строй меня не пускали. Почему? Я ведь могла еще поднять меч.
В итоге я просто сбежала от целителя, когда к нему тащили другого раненого. Кажется, Эктелиона.
Вернулась на свое место рядом с братом. Дышать могла - и ладно. И даже хорошо, что без щита, щит бы сейчас не удержала. Только при попытке заговорить выходил тихий хрип, и дыхание перехватывало так, что я едва не падала. Ничего, высокие речи с врагами вести я и так не собиралась.
А вот строй наш загибался влево, а ближе всех к левому флангу была я. Словами не получалось, приходилось объяснять жестами, кого-то даже подвинуть за плечо. Мне было абсолютно все равно, кто рядом со мной - потом только я поняла, что это было Эгалмот и Маэглин. Но в тот момент - пусть хоть сам король. Не до того.
Наконец до дороги к городу осталось совсем недалеко, и враг не должен был ее увидеть. Мы готовы были встать заслоном и держаться, пока наше войско не уйдет, но тут заговорил Хуор. Мальчик - ровесник моего младшего племянника, которого мы привечали в своем доме - теперь давно уже вырос и собирался отдать за нас свою жизнь. Он говорил королю о надежде, говорил о том, что в своей смертный час видит: он поступает правильно... Как мне казалось, все, кто слышал слова этого человека, чувствовали нечто такое, чему нельзя противиться. И Тургон приказал нам отходить. А люди остались прикрывать нас.
Дорогу до моста и через мост я почти не запомнила. Мы просто дождались, пока все пройдут. Потом, уже по пути к городу, так и не скажешь, кто из нас за кого цеплялся. Койрэ говорил о том, что не знает, как рассказать своему младшему сыну о гибели старших детей. Я пыталась ответить, что он уже достаточно взрослый, поймет как есть.
Затем снова была темнота, и дышать стало слишком трудно, и где-то в этот момент меня подхватил шедший рядом Эктелион. Очнувшись, я хотела сперва дойти сама, затем добраться до своего дома, узнать, как там наши, но он, ничего не слушая, отвел меня в палаты исцеления. Объяснить, что мне не надо обезболивающего, если и так могу терпеть, оказалось не проще, чем молча объяснить левому флангу, куда сдвигаться.
Потом объявился Тинвэ, и когда он меня увидел, у него сделались такие глаза, будто перед ним одновременно предстали чудо и худший кошмар. Я улыбалась и жестами показывала, что все в порядке. Лучше бы занимался Тирвен, а мне тогда уже помогли.
Он еще долго не мог оправиться от страха, что я могла не вернуться, а я не знала, что с ним делать.
Дома обсуждали наше оружие и броню. И несмотря ни на что, было радостно, что мой меч и меч Койрэ выдержали пламя. Доводить и перетачивать все равно придется, но начало уже положено. Думали, как сделать клинок еще более устойчивым к жару и при том не слишком тяжелым.
После была тризна, где каждый называл имена погибших. Мне не хотелось говорить. Хотелось развернуться и уйти. Не потому, что некого назвать - напротив. Но я и без того не умею плакать и скорбеть, а тогда скорбь казалась особенно бессмысленной. Я смотрела, как мало нас осталось, и от того не к чаше с вином тянуло, а к мечу. Так я и не сказала ни слова, пока круг не был завершен. Ничего, кроме "Айа!", когда Турукано провозгласили верховным королем. Не могла представить, что так когда-нибудь будет. И перед глазами еще стоял белый пламень посреди поля боя - далеко его было видно.
Мы снова вернулись домой, и пока брат был на совете, я сама не знаю, как нашла какие-то слова для Ингора. Он молодец, он все понимал и держался.
А вот Тинвэ как вцепился в меня, так и не отпускал. Наверное, в другой раз от такого становилось бы легче, но не в тот вечер. И ему опять стало плохо от того, что он работал, хотя вроде бы немного. Я отвела его к Хеледвен, но та едва держалась на ногах от усталости. Да и в конце концов, он просто испугался - за меня и от того, что снова увидел ожоги от хлыстов балрогов. Ничего особенного.
В какой-то момент я ушла от наших и просто молча сидела недалеко от ворот, просто затем, чтобы не разносить все вокруг себя. Толку-то ведь?
До самой ночи говорили о разном, то ни о чем, то как жить дальше, то возвращались к мечам и доспехам.
А когда все прочие пошли спать, Осока повела меня гулять по городу, и мы долго разговаривали обо мне и Тинвэ. Не так важны подробности того разговора, но я многое из него вынесла. Что я поступила глупо, и что мы можем с ним просто ничего не успеть. Я решила, что завтра непременно поговорю с ним... тогда, когда он немного успокоится.
Здесь будут разрозненные куски, расположенные в примерно хронологическом порядке. На полный пересказ всех событий игры меня не хватит, да и не надо. Вперемешку пафосно-трагичное и смешное, жестяная жесть и милота. Все это было, и все заслуживает внимания. Немного приправлено типа философскими рассуждениями и кусками из квенты, чтобы понятней было.
Первый вечер получился
Осторожно, пока сумбурно, коряво и не вычитано.
Про Нирнаэт, и что было потом.
(Читать)Игра началась с отступления Тургона с Пятой битвы.
Мы стояли в поле, пока что одни, и король произнес речь о том, что надо уходить, но нельзя привести врагов в город. Как ни горько такое признавать, король решил мудро, потому что с оставшимися силами уже ничего было не сделать - не нужно понимать в стратегии и тактике, чтобы понять такую очевидную истину. Мы построились и ждали врага. Я стояла в первом ряду со щитом, слева от меня Тирвен, жена Рога, справа хадоринги и еще кто-то из эльдар во втором ряду.
Рог переговаривался с королем, напоминал ему об обещании, которого я не слышала, но смысл очевиден: чтобы он позволил нам себя прикрыть.
На поле было тихо, враги еще далеко, светила очень яркая, светло-золотая луна, и облака такие, будто и правда сквозь дым. С другой стороны догорал красно-фиолетовый закат, и только впереди, на другом конце поля, чернота. И вот из этой тьмы послышался волчий вой. В тот момент мне стало смешно - неужели у них остались только гауры? И что - перед ними отступать? А потом показался дым и сполохи огня.
Здесь пафосный момент чуть не был испорчен. Ровно когда показались враги, мне на нос сел комар, коих на полигоне были жуткие тучи. А у меня щит, меч и руки в толстых перчатках. Да еще меч длинный, и поднять правую руку, не заехав стоящим чуть справа и позади хадорингам куда-нибудь, проблематично. Пришлось мужественно не обращать внимания)))
А тем временем из дыма показались балроги. Давно не видела этих тварей так близко. И не видела их в таком количестве. Теперь все было ясно и понятно - если на тебя надвигается волна огня, надо уходить, как бы ни хотелось остаться и попробовать, хороша ли сталь наших мечей. Наверное, в этот момент мне должно было быть страшно, наверное, давние воспоминания должны были отозваться ужасом и болью. Но я думала о том, сколько смогу простоять в этом огне, не ошиблись ли мы с доспехами и щитами, не слишком ли скоро они расплавятся и сгорят. А еще о том, как стоит наш строй, о том, кого я смогу прикрыть.
Враги никуда не спешили, осознавая свое преимущество. Мы пятились назад, шаг за шагом, медленно, ведь нам отходить последними, это наш долг и наше право - стать для остальных щитом. Не будь его - вырваться бы вперед да отплатить огненным тварям за все. Впрочем, я верила, что время для этого еще придет.
Перегруппировавшись, мы пошли по узкой дороге, и стало во многом проще. Теперь и врагам пришлось потесниться...
Но все же щиты разбивались с первого удара, доспехи не спасали он огненных бичей. Второй ряд передавал новые щиты первому, но этого не могло хватить надолго.
А вот мой меч удержал пламя! Удар был хорош, но не причинил балрогу особого вреда, однако и клинок не расплавился.
Еще несколько шагов назад - и одна из тварей огненным бичом задела меня по шее. То ли щадила, то ли самым концом, на излете, поэтому, должно быть, я и осталась жива, но в глазах потемнело. Я падала куда-то назад, отчаянно пытаясь вдохнуть и выдавить из себя два слова: "Щит возьмите". У нас осталось так мало щитов. Не знаю, кто его взял. Потом снова темнота, но ненадолго. Повернув голову, я увидела, как назад, к целителям, несут Тирвен. Где-то сбоку еще мелькнул Тонвир. Койрэ вроде бы оставался впереди. Хорошо. Тех, кто уже погиб, не вернуть, но хотя бы остальные живы...
Я просила дать мне что-нибудь, чтобы я могла вернуться в строй. Вот уж не думала, что стану тосковать по мерзкой орочьей настойке, которую пила когда-то. Мне дали снадобье, которое действует не хуже, только не такая гадость, хотя вкуса я все равно не чувствую. Но в строй меня не пускали. Почему? Я ведь могла еще поднять меч.
В итоге я просто сбежала от целителя, когда к нему тащили другого раненого. Кажется, Эктелиона.
Вернулась на свое место рядом с братом. Дышать могла - и ладно. И даже хорошо, что без щита, щит бы сейчас не удержала. Только при попытке заговорить выходил тихий хрип, и дыхание перехватывало так, что я едва не падала. Ничего, высокие речи с врагами вести я и так не собиралась.
А вот строй наш загибался влево, а ближе всех к левому флангу была я. Словами не получалось, приходилось объяснять жестами, кого-то даже подвинуть за плечо. Мне было абсолютно все равно, кто рядом со мной - потом только я поняла, что это было Эгалмот и Маэглин. Но в тот момент - пусть хоть сам король. Не до того.
Наконец до дороги к городу осталось совсем недалеко, и враг не должен был ее увидеть. Мы готовы были встать заслоном и держаться, пока наше войско не уйдет, но тут заговорил Хуор. Мальчик - ровесник моего младшего племянника, которого мы привечали в своем доме - теперь давно уже вырос и собирался отдать за нас свою жизнь. Он говорил королю о надежде, говорил о том, что в своей смертный час видит: он поступает правильно... Как мне казалось, все, кто слышал слова этого человека, чувствовали нечто такое, чему нельзя противиться. И Тургон приказал нам отходить. А люди остались прикрывать нас.
Дорогу до моста и через мост я почти не запомнила. Мы просто дождались, пока все пройдут. Потом, уже по пути к городу, так и не скажешь, кто из нас за кого цеплялся. Койрэ говорил о том, что не знает, как рассказать своему младшему сыну о гибели старших детей. Я пыталась ответить, что он уже достаточно взрослый, поймет как есть.
Затем снова была темнота, и дышать стало слишком трудно, и где-то в этот момент меня подхватил шедший рядом Эктелион. Очнувшись, я хотела сперва дойти сама, затем добраться до своего дома, узнать, как там наши, но он, ничего не слушая, отвел меня в палаты исцеления. Объяснить, что мне не надо обезболивающего, если и так могу терпеть, оказалось не проще, чем молча объяснить левому флангу, куда сдвигаться.
Потом объявился Тинвэ, и когда он меня увидел, у него сделались такие глаза, будто перед ним одновременно предстали чудо и худший кошмар. Я улыбалась и жестами показывала, что все в порядке. Лучше бы занимался Тирвен, а мне тогда уже помогли.
Он еще долго не мог оправиться от страха, что я могла не вернуться, а я не знала, что с ним делать.
Дома обсуждали наше оружие и броню. И несмотря ни на что, было радостно, что мой меч и меч Койрэ выдержали пламя. Доводить и перетачивать все равно придется, но начало уже положено. Думали, как сделать клинок еще более устойчивым к жару и при том не слишком тяжелым.
После была тризна, где каждый называл имена погибших. Мне не хотелось говорить. Хотелось развернуться и уйти. Не потому, что некого назвать - напротив. Но я и без того не умею плакать и скорбеть, а тогда скорбь казалась особенно бессмысленной. Я смотрела, как мало нас осталось, и от того не к чаше с вином тянуло, а к мечу. Так я и не сказала ни слова, пока круг не был завершен. Ничего, кроме "Айа!", когда Турукано провозгласили верховным королем. Не могла представить, что так когда-нибудь будет. И перед глазами еще стоял белый пламень посреди поля боя - далеко его было видно.
Мы снова вернулись домой, и пока брат был на совете, я сама не знаю, как нашла какие-то слова для Ингора. Он молодец, он все понимал и держался.
А вот Тинвэ как вцепился в меня, так и не отпускал. Наверное, в другой раз от такого становилось бы легче, но не в тот вечер. И ему опять стало плохо от того, что он работал, хотя вроде бы немного. Я отвела его к Хеледвен, но та едва держалась на ногах от усталости. Да и в конце концов, он просто испугался - за меня и от того, что снова увидел ожоги от хлыстов балрогов. Ничего особенного.
В какой-то момент я ушла от наших и просто молча сидела недалеко от ворот, просто затем, чтобы не разносить все вокруг себя. Толку-то ведь?
До самой ночи говорили о разном, то ни о чем, то как жить дальше, то возвращались к мечам и доспехам.
А когда все прочие пошли спать, Осока повела меня гулять по городу, и мы долго разговаривали обо мне и Тинвэ. Не так важны подробности того разговора, но я многое из него вынесла. Что я поступила глупо, и что мы можем с ним просто ничего не успеть. Я решила, что завтра непременно поговорю с ним... тогда, когда он немного успокоится.