Отброшенный кусок, который должен был стать началом
"Не убоюсь я", но переделан в ответ для аска.
На охотуЛес вокруг озера заволокло серым туманом. Странно это было — под деревьями не видно стало и протянутой руки, а над водой, отражаясь в ровной глади, сияли звезды. Значит, плохой туман, недобрый, такой в котором заплутавшие путники теряются навсегда, а на смену привычным зверям приходят совсем иные создания, могучие и злобные. Финвэ был еще юн, но уже и сам это знал. Тата, его отец, тоже хмурился, вглядываясь в серую муть. Тата считался опытным и самым отважным охотником среди своего народа, его костяное копье поразило множество и зверей, и чудовищ. Он стал тем самым квендо, которого племя приняло как своего предводителя — а значит, он должен быть лучшим, как же иначе? Но Финвэ мечтал когда-нибудь превзойти его.
читать дальшеВ тумане, невидимая, плескалась вода о берег озера. Звук казался глуше и тише, и от того становилось тревожно.
Татье, мать Финвэ, сидела у костра и длинной костяной иглой шила кожаную рубаху. Рядом с ней, так, что легко можно схватить, лежали ее топорик и праща. Тумана стоило опасаться. В такую пору чудовища выползают из своих нор, выходят из глухих чащоб, чтобы сделать квенди своей добычей. Или, хуже того, слышатся в нем отголоски поступи Черного Всадника — существа, которое лишь немногие видели, а еще меньше способны рассказать. Скачет черная фигура на черном коне, и ужас бежит впереди нее, и не поразить Всадника никаким оружием, и не боится он ни огня, ни колдовской песни. Одних всадник убивает своим огромным черным копьем, других же забирает с собой в неведомые земли далеко на севере, и никто их тех несчастных более не возвращается.
— Плохое время, — озвучил Тата общую мысль. Он был неболтлив и старался в каждое слово вложить побольше смысла, тогда и говорить нужно меньше.
— Туман был в прошлую перемену звезд и в позапрошлую, — отозвалась Татье. — Звери спрятались, рыба ушла от берегов. А нам нужно есть.
Тата не ответил, теребя пальцами длинный мех своего плаща.
— Подождем еще перемену звезд, — проговорил он после долгой паузы.
— Тогда у нас совсем не станет запасов, — тут же возразила Татье. — Никто не хочет идти охотиться в туман, но разве будет хорошо, если мы голодные выйдем на охоту? И если через перемену звезд нам не выпадет удача, то как быть?
— Нинкви говорит, что голодна, — подал голос Финвэ, — и оттого ее маленький тоже голодает. И Эктель тоже голоден, и...
— Они голодны, но живы, — отрезал Тата.
— Если будут голодать, то ослабеют и умрут.
Ловкие руки Татье стали двигаться медленней, продевая костяную иглу с нитью в дыры в шкуре. Финвэ знал, что мать, когда волнуется, всегда работает не так споро, как обычно, словно обдумывает каждое свое движение.
— Отправлю Орнэ и Галму собрать плоды и коренья возле озера, — наконец решил Тата. — Сейчас на охоту никто не пойдет.
Финвэ не стал перечить отцу и недовольно отвернулся. Он чувствовал в себе силы и смелость отправиться прямо в холодный, злой туман и принести племени свежей дичи, где бы она ни пряталась. Но ведь и Тата никогда не робел перед опасностью и не призывал к осторожности тогда, когда этого не требовалось. До Времени Оленей оставалась целая перемена звезд, а ждать столько было долго и голодно, но Финвэ все же унял свое нетерпение.
В эту неделю он собирал коренья и ягоды, а еще сделал себе легкий плот, чтобы наловить рыбы на середине озера. Но туман все так же клубился по-над деревьями непроглядной серой пеленой, будто в молоке размешали горсть угля, и лес затаился, стал пуст и насторожен. И не только звери не выходили на привычные свои тропы. Но даже гриб или ягода неохотно показывались голодному квендо. Да и простая ли задача — искать пропитание на ощупь? Рыба ушла в глубину и лишь изредка попадалась в заброшенную Финвэ сеть. А с плотом Финвэ обращался, увы, не так ловко, как это умеют нельяр.
Словом, через перемену звезд квенди были еще голоднее. Сын Нинкви жалобно хныкал, пытаясь выцедить из ее груди капли молока, Гондо ходил угрюмый и ни с кем не хотел говорить. Он делал инструмент из камня и теперь погрузился в работу — так устаешь быстрее, но и голод не чувствуешь.
Финвэ смотрел на голодных соплеменников, и у него самого тоскливо урчало в животе. С каждой малой переменой звезд тревога в душе все нарастала, сжимаясь змеиными кольцами, и бездействие становилось мучительным. А отец медлил и не отправлялся с охотниками в лес, только становился мрачнее и молчаливее обычного. И наконец Финвэ не выдержал. Он взял свое детское, короткое еще, костяное копье и недавно сделанную пращу — и отправился на охоту, никому не сказавшись.
*
— Ата, я хочу есть, — капризничал маленький Феанаро. — Может, возьмешь меня на охоту, поймаем дичи?
— Но разве у нас нет еды? — недоуменно спросил Финвэ.
— Мне надоела курица, и говядина тоже надоела. Я хочу оленины, ата!
Маленький Феанаро не понимал, отчего Финвэ смеется, и смех этот был теплым и немного грустным.