ТГ, про людов и не только

[elenrel]

Соавторский мидик, часть целого цикла. Мы писали-писали, и теперь все равно кажется, что многое не рассказали.
Внезапно нерейтинговый фем. А еще здесь есть лучшая сторона асурской разведки (худшая воспоследует) и кое-кто знакомый. Помимо этого здесь есть еще некий намек на психологию и рассуждения на вечные темы.
Продолжение в коментах.

Название: Чёрное, Белое и Зелёное
Автор: Narwen Elenrel, - lightning -
Бета: aya_maria
Размер: миди, 10 238 слов
Пейринг/Персонажи: Этарн, ОП асура, люды, эпизодически навы, чуды и КШ
Категория: джен, фемслэш
Жанр: драма, ангст
Рейтинг: R
Краткое содержание: Людь только недавно объявила войну Нави. В небольшом, но стратегически важном городке разыгрывается одно из первых сражений. Кто-то мечтал об этом, кто-то жалеет о мире, но выбор уже сделан за всех.
Примечание: мнение персонажей может не совпадать с реальностью и каноном.

С утра в госпитале было тихо, и Радислава сразу решила, что это не к добру. За ночь не умер никто из тяжёлых, и теперь они мирно спали в бывшей гостиной купеческого дома. Остальные стучали в столовой деревянными ложками, а дружинник Бронислав интересовался у молодой стряпухи, не осталось ли в доме шасских деликатесов.
— Только если из шасов наделать! — захохотала девушка и споро побежала на кухню. За добавкой для «Славушки», надо полагать.
Рада отворила окно. Хранимир требовал, чтобы иглы и бутыли для лекарств обеззараживали в специальном растворе, преотвратный запах которого приходилось потом долго выветривать.
Уже тёплый весенний ветер уронил на подоконник лепестки яблони и донёс отголоски разговора. Две пожилые шасы шли по улице со стороны торговых рядов, мерно стуча туфлями по булыжной мостовой. Увидев, что на них смотрят, почтенные матери семейств замолчали и гордо отвернулись. Как и прочие немногочисленные шасы, по разным причинам не покинувшие город, они не желали общаться «с этими зелёными разбойниками», но Раду это не печалило. Какие из них пациенты, она уже наслушалась. А утренняя тишь по-прежнему беспокоила. Рада не обладала даром предсказателя, но что подобная благодать всегда заканчивается бурей, заметила ещё с детства. Возможно, так Спящий даёт своим детям шанс подстелить соломки, но вот беда, ещё ни разу не подсказал, где именно. И Рада ждала, спокойно и методично исполняя свои обязанности. Она перевязывала раны и ассистировала при операции, ставила компрессы и смешивала лекарства. И в итоге даже удостоилась лёгкого кивка Хранимира — едва ли не впервые с того дня, как поступила к нему в подчинение. Со дня, что стал одним из самых чёрных в её жизни. Где и как учился Хранимир, Рада не представляла, но её собственные знания, с таким трудом полученные в Уратае, рядом с его опытом выглядели жалкими крохами.
— Тебе далеко до моей сестры, — только и бросил старший лекарь, — но если будешь стараться, однажды из тебя выйдет толк.
Он не желал её оскорбить или унизить, не хотел поставить на место деревенщину, что едва успела вернуться из теперь вражеской столицы. Ему вообще не было дела до её эмоций. Он просто говорил, что считал нужным, и не видел необходимости смягчать свои формулировки. Рассказывали, будто он перебрал уже четверых помощников, но ни один не задержался у него надолго. Рада осталась. Молча и старательно выполняла все поручения и впитывала знания, которыми Хранимир, не скупясь, но и без излишней щедрости, делился с ней. И наконец заслужила похвалу. Но обрадоваться как следует не получилось: тёплый весенний воздух был оглашён звуками рога. В город входили новые союзники.
В ответ на красивую, с плавным переливом мелодию со стороны дороги послышалось громкое режущее ухо дудение, гортанные нечленораздельные крики и незлобная, скорее, одобрительная брань. А скоро показались и сами союзники. Невысокие и коренастые, в потёртых и грязных кожаных доспехах, на низкорослых кривоногих лошадках, нечёсаных и грязных, под стать хозяевам. Лица существ были уродливыми настолько, что немного напоминали обезьяньи, а голову каждого украшала красная бандана.
Когда плотная, но лишённая всякого порядка толпа всадников подъехала к воротам, вперёд подался один — ростом выше остальных и с чуть более осмысленной рожей. Похоже, самый умный из всех и, совершенно точно, самый наглый.
— Эта, здарова всем! — зычным, но хрипловатым и пропитым голосом прокричало незнакомое существо. — Я фюрер Подошва Шибзич, на подмогу к вам пришёл! Эй, чего вылупились, олухи, хто тут главный у вас?
— Ты кого олухом назвал, скотина? — тут же послышалось со стороны людов.

Рада не могла видеть, что творится у ворот, но судя по крикам, потеха там шла знатная. Первых жертв приволокли в госпиталь двое дружинников и свалили на лавку в смотровой, как мешки с репой. Молодой люд тихо стонал, не думая ни о чём, кроме сломанной ключицы, а избитый коренастый дикарь громко требовал выпить. На шум подтянулись раненые. Устав от безделья, они слетелись на нежданное развлечение, как на тот самый шасский деликатес.
— Виски, вашу мать! — в очередной раз проорал дикарь в красной бандане. — Дайте выжрать уже! Душа горит!
Но лекари уже приноровились не обращать внимания на эти вопли, поскольку спокойно объяснить ему что-либо не представлялось возможным. Возились с этой образиной, только потому что работы было немного — пока что немного. Да и Хранимир, против своего обыкновения, не спешил выкинуть его за порог, а наоборот посматривал с интересом. Похоже, он не встречал раньше таких существ.
— Эй, ты, подь сюды! — дикарь в бандане вдруг заметил Раду и даже для верности ткнул в её сторону грязным пальцем. А другой рукой недвусмысленно похлопал себя по штанам.
— А свои чего, не дают уже? — хохотнул Бронислав, но глаза его не смеялись. — Ты смотри, сейчас тебе всё лишнее оторву, и проблемы не будет.
— Бошку ему оторвать надо, — растянул в улыбке побелевшие губы парень со сломанной ключицей. — Всё равно она ему не нужна.
— Точно! — чей-то массивный кулак врезался в дверной косяк, и с потолка посыпалась штукатурка.
— А ну тихо! — Рада топнула ногой. Она не использовала никаких арканов, но её гневный окрик породил тишину. Судьба посмеялась над ней, почти лишив магического дара и наделив самой обыкновенной, по меркам людов, внешностью, но со временем Рада научилась извлекать пользу из такого положения дел. От неё редко ждали чего-то выдающегося, и молодая люда не раз заставала окружающих врасплох. Иногда это могло помочь.
— Эээ, — нечленораздельно выдал дикарь, как-то сжавшись на своей койке, от чего стал казаться ещё меньше ростом. — Ты чего, баба, а? — спросил он тише и почти жалобно. — Сдурела?
Остальные просто притихли.
— А вы все чего? — Рада оглядела смотровую и убрала под косынку некстати выбившуюся прядь. — Устроили бедлам, а здесь больница. Здесь ваши родичи лежат, за стенкой вон тяжёлые. Их по косточкам, по жилкам собирали, а вы под ухом разоряетесь. Может, вы все здоровые уже и надо вас к делу приставить? Стены городские отправить укреплять? Вернутся навы, что будем делать?
Люды не отвечали, но задор их заметно поутих. Глухо шаркая больничными тапочками, они медленно расходились, чтобы осесть в палате или на крыльце, откуда можно было любоваться на весь город, как на ладони видимый с холма.
— Верно говоришь, — сказал Бронислав, уходя последним. — Хорошая ты девка… хоть и чудная.
Рада промолчала. Обижаться было глупо и некогда: двое драчунов ждали перевязки, а до ночи нужно ещё сбегать в лес и пополнить запасы вечернего среброцвета.
— Я здоровый, — не к месту вставил дикарь, почесав затылок через бандану. — Но стены укреп… лять — не-е, не буду.
— И откуда ж вы взялись на наши головы? — в сердцах проворчала Рада. — А главное, зачем?
И в самом деле, зачем? С тех пор как проблемы стали исчисляться в арнатах, новоявленный Великий Дом ощутил острую нужду в союзниках. Однако выступить против Нави охотников так и не нашлось, зато от самих людов стали шарахаться, как от зачумлённых. В каждом захваченном городе на них смотрели даже не с ненавистью, а с каким-то суеверным страхом. Как на покойников. В поражение Тёмного Двора не верили, а что кара будет скорой и страшной — не сомневался никто. Потому и держались от победителей подальше, всячески показывая, что сами ни при чём.
Мало кто осмеливался примкнуть к восставшим людам, а потому они были рады всем. Даже Красным Шапкам. Вот только что из этого получится?
Под эти невесёлые мысли Рада и сама не заметила, как сделала всё, что собиралась. Дикарь притих, заснув прямо в смотровой, остальные сидели в палате и травили байки. Даже Хранимир не изволил оторваться от своих важных дел, когда Рада предупредила его, что пойдёт в лес.
— Что, уже вечер? — только и спросил он, не поворачивая головы. На столе перед ним лежали несколько маленьких стёклышек, измазанных чем-то чёрным. Усилием воли Рада отогнала воспоминание о трёх пленных навах, что совсем недавно были закопаны в овраге, а до того орали так, что ей пришлось вешать на маленькую лабораторию Интимный полог. А Хранимир улыбнулся. — Да, сходи. Только от новых союзников держись подальше. Они ещё не привыкли к женской красоте.

К вечеру похолодало. Лесистый овраг окутался сизым туманом, а красно-розовые облака ясно давали понять, что завтра весна устроит себе день отдыха. Рада зябко поёжилась и завязала шаль узлом на спине. Сейчас бы не идти за городские стены, а заварить цикория, съесть чего-нибудь и хоть немного подремать, но дело есть дело. Среброцвет недаром назван вечерним, он цветёт на закате, и чтобы сохранились целебные свойства, собирать его надобно тогда же.
Госпиталь, он же купеческий дом, стоял на холме, совсем рядом с домом бывшего наместника, а потому, чтобы добраться до леса, Раде пришлось идти через весь город. Чёрные провалы окон угрюмо провожали её слепыми взглядами, а в колдобинах развороченной мостовой легко можно было сломать ногу. Но «светлячков» Рада не зажигала. Страха не было: кого бояться здесь, пусть и слабой, но настоящей зелёной ведьме? Но именно сейчас, по-настоящему отвлекшись от дел, люда вдруг поняла, что ей попросту стыдно. Перед самой войной, совсем ещё недавно, она вернулась из Уратая, где несколько лет постигала лекарскую премудрость. Было тяжело, порой обидно, а иногда и страшно, но за всё то время она не видела от тёмных ничего дурного. Ей передали знания, которые в силах воспринять «младший», и теперь она лечит тех, кто уничтожает Навь. Убивает воинов и мирных, разрушает их города, обращая в прах созданное за много тысяч лет. И останавливаться уже поздно: стоит это сделать, как навы уничтожат их самих. Рада всё ещё не могла уложить это в голове. Когда началась война, она как будто провалилась в сон и просто делала своё дело, не желая считать свершившееся реальностью. И вот теперь осознание настигло. Навалилось, как снежная лавина, пригвоздив к земле.
— Спящий, — Рада коснулась обугленной стены и перевела дыхание. — Спящий, что же мы натворили…
Тихо поскрипывала на ветру наполовину оторванная вывеска «Мясная лавка Таланги», и улыбающийся белозубый бычок как будто кивал в такт её мыслям. Но вокруг становилось всё темнее, и Радислава двинулась дальше, нигде более не задерживаясь. Ворота ещё ремонтировали и укрепляли, и они были открыты, так что по дороге люда не встретила никаких препятствий.
В лесу оказалось ещё холоднее, а сумерки под кронами деревьев сгустились так, что разглядеть получалось лишь тропу под ногами. Но идти пришлось недолго. Занимаясь травами с самого детства, Рада легко определяла, где и как отыскать нужное растение, а потому быстро вышла на поляну, залитую неверным серебристым светом. Мелкие цветки слабо мерцали в темноте и источали сладковатый запах, что в малом количестве навевает яркие сны, а в большом вызывает сильную головную боль и сердечные расстройства. В Уратае обожали такие духи, в то время как Хранимир готов был обонять «подобное» лишь по долгу своей лекарской службы. Сама Рада пожимала плечами — галлюциноген он и есть галлюциноген — и использовала «кровь асуров», как называли иногда среброцвет, исключительно в лечебных целях.
Достав маленький ножичек, люда опустилась на корточки и принялась срезать тонкие, но прочные стебельки и складывать их в холщовую сумку. Клейкий сок оставался на пальцах, от резкого аромата дыхание слегка перехватило, а в голову полезли глупые мысли. Отчего-то подумалось, что с начала войны народное название стали использовать едва ли не чаще книжного. Асуры, асуры… Была такая сказка, будто после Первой войны Спящий открыл один глаз, увидел залитую серебристой кровью Землю и обратил ту кровь в цветы в память о своих первых детях и в назидание тем, кто посягнёт на вторых… Раду передёрнуло. В сказки она не верила и, по правде сказать, о Спящем тоже редко задумывалась, но что об асурах теперь вспоминали чаще обычного, не заметить не могла. Ничего удивительного. Легендарные воины и учёные, создатели подземных крепостей и летающих замков — они стали первыми, кто вступил в бой с Навью, и первыми, кто этот бой проиграл. Несмотря на своё совершенство, асуры были уничтожены, стёрты с лица Земли, и тёмные до сих пор гордились этой победой. Но никогда её не праздновали. Наоборот, едва заслышав о первых врагах, навы ощутимо зверели — их эмоции угадывались по мгновенно заострявшимся ушам… И вот об асурах заговорили. Туманные полунамёки, древние, невесть где откопанные легенды, байки в харчевнях после десятой кружки… Так или иначе, её народ верил, что первые обитатели Земли не только выжили, но и где-то рядом, ведь подобная война без них не обойдётся. Кто-то даже утверждал, будто и Источник подарили легендарные светлые, но за такое могли и побить: нечего сомневаться в мощи великой Люди, да ещё и в военное время!
Рада глубоко вздохнула и уселась прямо на землю. Голова слегка кружилась, сердце забилось чаще, и это означало, что пора заканчивать. Срезать ещё несколько цветков и идти обратно, а то недолго заснуть прямо здесь и отправиться… к асурам. Люда горько усмехнулась. Весь этот дикий бред имел самое простое объяснение — неоперившееся величие остро нуждалось в поддержке. Эйфория первых побед растаяла как первый снег — одновременно с навским замешательством. Поняв, что им бросили вызов, тёмные продолжили отступление, но даже осу ясно, что теперь они не бегут, а… замахиваются. И у Великой Люди задрожали коленки. Неявно, незаметно, и по морде схлопочет тот, кто подобное скажет, но они задрожали. И невидимые Воины Света пришлись очень кстати со своей невидимой поддержкой. Не существуй асуры в реальности, пусть и десятки тысяч лет назад, дошедшие до края сородичи просто придумали бы кого-то другого. На войне каждый во что-нибудь да верит, а раз уж Спящий спит…
Щека дотронулась до чего-то холодного и грязного, и Рада запоздало поняла, что засыпает, лёжа на земле, а сознание уплывает всё дальше и дальше. Куда-то к Спящему и к невидимым асурам. Эх, если бы они действительно существовали и действительно помогли!
И стоило ей об этом подумать, как чьи-то цепкие пальцы сдавили её плечо, а щека вдруг загорелась от удара.
— Удачно я вернулась.
Тёмный силуэт Ясны казался совсем чёрным на фоне клочка неба. Гарочий комбинезон только усиливал впечатление, но Рада была слишком слаба, чтобы пугаться всякой ерунды, а потому просто улыбнулась.
— Лыбится ещё… Вставай давай.
Разведчица усадила её, наклонив так, чтобы Рада почти касалась лбом коленей. Кровь медленно притекала к голове.
— Как ты… нашла… меня?
Ухватившись за руку Ясны, Рада медленно поднялась. В голове шумело, мысли всё ещё сильно путались, и говорить связно не очень получалось.
— Шла, шла и нашла. Пойдём уже отсюда.
— Сумку! Сумку не забыть! Там стебли…
— Да как же такую дрянь забудешь?
Неслышно ступая по сухим прошлогодним листьям, Ясна вывела её на ту же самую тропу и теперь шла, чуть приобнимая за плечи. Этого уже не требовалось, но Рада не возражала. Даже будь у неё высокий магический уровень и амбициозность, она всё равно не смогла бы сделать карьеру. Любая уважающая себя ведьма создаёт семью или хотя бы проводит время с достойным её статуса мужчиной. Или не проводит, отдавая всю себя родине. Но всё это Раде не подходило, потому что ей нравились только женщины. Она мало с кем встречалась, и всё это «мало» случилось в Уратае, но не так давно в её жизнь пришла Ясна, и эта самая жизнь приобрела новые оттенки. Будучи сильным магом и умелым воином, Ясна могла бы пойти в Дочери Журавля и, если стала бы воеводой, то всегда была хорошем счету, но она выбрала иную стезю. Тихий лесной призрак, блик на воде, солнечный луч в листве и тень среди теней — она была одной из лучших, пробиралась везде, где только возможно, а порой и добывала сведения, считавшиеся недоступными. Ей всё ещё везло, хотя однажды лекарям полевого госпиталя пришлось вытаскивать её с того света. Ясна была тяжёлой, и ею сразу занялся Хранимир, а Рада только выхаживала. Так и познакомились. На толки и кривотолки Ясна реагировала спокойно и никогда не стеснялась. Лишь однажды на стол к Хранимиру попал ещё один тяжёлый, и после лечения той травмы разговоры как-то поутихли.
— Плохи дела? — Рада вдыхала холодный ночной воздух через рот, но в горле всё ещё стоял сладковатый привкус «крови асуров».
— А ты как думаешь? — разведчица оглядела свой наряд. Кое-где порванный чёрный комбинезон сидел на ней как влитой. Да и склонность не болтать попусту тоже напоминала о тёмных. — Хорошего мало, да. Убивать нас идут.
— Уже? — Рада не изменилась в лице, но по спине пробежал холодок.
Разведчица кивнула. Даже в неярком свете растущей луны было видно, как она вымоталась. Глаза и те выцвели, как у старухи, словно Ясна за короткое время прожила целую людскую жизнь.
— Тяжело было в этот раз? — тихо произнесла Радислава, сама понимая, что спрашивает глупость.
— Тяжеловато.
— Далеко забралась?
— Далековато… — Ясна улыбнулась и встретилась с ней взглядом. — Прости, что отвечаю невпопад. В себя надо прийти, мысли по полочкам разложить.
— Ой, да это я несу ерунду! — Рада комкала в пальцах холщовые ручки сумки. — Хочешь, помолчим?
— Нет, — Ясна покачала головой. — Ты говори, говори. Не важно о чём, мне очень приятно тебя слушать. После этих «га-га-га» варварских просто душа поёт.
Когда те «варвары» создали великую цивилизацию, Спящий не видел Людь даже в дурных снах. Раде очень хотелось это сказать, но она передумала. Ясна устала телом и душой, а ей ещё на доклад идти.
— А всё-таки как ты меня нашла? Неужели случайно?
— Лес подсказал, — Ясна сорвала травинку и стала её жевать. — Он пел не так, как обычно.
— Что?
— Ничего. Бывает, слушаешь ты, скажем, игру на гуслях…
— Ну?
— И тут из окна доносится развесёлая частушка. И всё очарование пропадает, — она потянулась так, что хрустнули кости. — Спать хочу… как Спящий. Так вот, значит, лес… С ним так же. Если научишься его понимать, сможешь отличить «гусли» от «частушек». И сообразишь, где там и что не так.
— Смеёшься, — Рада покачала головой. — Ну ведь смеёшься же?
— Самую малость, — Ясна прижала её к себе, а потом поправила косынку. — Песни леса и правда расскажут многое, но в этот раз дело всё же не в них. Я просто вспомнила, когда собирают среброцвет, и решила пойти этой дорогой. Считай, тебе повезло. Хотя… Если город возьмут навы, лучше не быть в трезвой памяти. А ещё лучше — вовсе не быть.
— Всё так плохо?
— Их больше, чем нас.
— Намного?
Ясна помолчала некоторое время, задумчиво разглядывая спящие одуванчики. Лес остался позади, и теперь перед людами расстилалось поле. Целое поле жёлтых цветов.
— Увидишь.
— А как же королева? Говорят, она хотела прийти сюда, потому что этот город стратегически важен.
— Она может не успеть, — Ясна всё ещё смотрела только на одуванчики. — У неё… будут свои проблемы. Прости, я сейчас о своём. А то как подумаю обо всём этом, сразу хочется…
— Плакать?
— Убивать. А теперь давай и правда помолчим. Я провожу тебя до госпиталя и пойду радовать начальство.

Ночь — время Тьмы, и навы обычно предпочитают начинать атаку ночью. Но не в этот раз — потому что пришли не только навы. В начале следующего дня дозорные со стен увидели развевающиеся на ветру ярко-алые знамёна и вскоре разглядели на них символическое изображение черепахи.
К середине дня неизвестные создания уже приближались к воротам. Рослые, закованные в примитивного вида, но прочные доспехи, они выстроились в «коробку», прикрываясь массивными ростовыми щитами. Теперь, когда они были совсем рядом, удавалось разглядеть, что огненных цветов у них не только знамёна. Из-под шлемов выбивались ярко-рыжие волосы, а энергия, которая ощущалась в них…
— Огонь, — прошептала одна из фей — боевых магов. — Сюда прислали огонь.
А войско неизвестной Семьи, не таясь, шло и шло вперёд, таща за собой осадные лестницы и метательные машины. Стрелы защитников уже долетали до первых рядов, но не могли прошить широкие толстые щиты. И судя по весу этого вооружения, силой неизвестные немногим уступали дружинникам Люди.
Под стенами зычно пели трубы, и сигналы были, разумеется, незнакомыми. Как и язык, на котором отдавались команды — более плавный, чем навский, более резкий и гортанный, чем людский. Конечно, у Нави много вассалов, но таких здесь ещё не видели. Впрочем, выяснять, откуда взялись новые враги, было не к месту, потому что те не собирались вести переговоры или призывать людов сдаться. Нет, они пришли только убивать и делать это явно умели. Вероятно, много хуже тёмных, но маленькой крепости могло хватить и этого.

Черепаха из щитов ползла вперёд, как и черепаха на знамёнах. Иногда стрелы дружинников или боевые арканы ведьм находили бреши в этом «панцире», рыжие падали, но на их место из задних рядов подтягивались новые. Кем бы они ни были, настроены они решительно.
— Хотя бы не тёмные, — натянуто улыбнулся Бронислав, пытаясь выцелить очередного врага.
Та же ведьма рядом с ним, что сказала про огонь, вздохнула. Хорошо было в это верить, но если навы ещё не появились, это не значит, что они отправили только вассалов. Город имел стратегически важное положение, а значит, кошмар только начинался.
И словно в подтверждение этих опасений ведьмы ощутили присутствие энергии Тьмы. Навы пока не показывались, но были где-то неподалёку. И вот перекрыли возможность уйти порталом. С самого начала было понятно, что город либо устоит, либо будет стёрт в пыль — уничтожен до последнего жителя, за исключением разве что шасов, но от столь явственного подтверждения многим всё равно стало не по себе.
Верхние щиты, которые рыжие держали над головой, чтобы укрываться сверху, чуть раздвинулись, и между ними выглянули острые жала стрел, дротиков и метательных копий, что тут же понеслись к стенам, собирая кровавую дань. Кто-то кричал, лёжа на парапете и пачкая его кровью, кто-то падал со стены прямо в недавно подновлённый ров…
Потом заговорили баллисты и катапульты, круша и без того не самые прочные укрепления. А надо ли им вообще показываться, этим навам, если вассалы и так неплохо справляются?
Спасало лишь то, что с магией у рыжих оказалось неважно. Вернее, энергии у них были крохи и тратили её лишь изредка, в то время как со стен на них обрушился шквал боевых арканов. Щиты врагов явно имели магическую защиту, но спасали не от всего, и теперь на малом расстоянии неизвестные существа несли существенные потери. Хуже всего было тем, кто уже закидывал на стены длинные осадные лестницы. Магический огонь, молнии, ледяные лезвия и самая обычная кипящая смола уничтожали одного смельчака за другим, а дружинники наверху ещё споро скидывали лестницы.
Тем временем к наскоро выправленным воротам, прикрываясь щитами, рыжие тащили массивный окованный железом таран: несколько ударов такого — и от ворот останутся лишь щепки. Но его ведь ещё нужно было донести, а ведьмы и лучники знали своё дело. Таран продвигался на пару шагов, а затем падал на землю, потому что некому становилось его нести. Таран поднимали снова, ещё пара шагов — и он опять падал. И пока это продолжалось, надежда была…
Но всё же таран медленно продвигался вперёд, оставляя за собой трупы и корчащихся в агонии раненых. Что бы ни заставило рыжих служить Нави, делали они это верой и правдой. А может, для этого племени просто не по чести было отступать.
Половина пути.
Две трети.
Три четверти.
На стенах наконец завязался бой — первым врагам удалось взобраться на парапет. А потом несколько ведьм смогли выгадать момент и накрыли таран Шаровой молнией, которая разнесла его на мелкие щепки вместе со всеми, кто был рядом. В боевых порядках врага образовалась существенная брешь, пустое пространство, усеянное обломками дерева, ошмётками разорванных тел, покорёженными доспехам и изломанным оружием. И рыжие дрогнули. Откатились буквально на десяток шагов и остановились.
Но через минуту снова зазвучали трубы, послышались окрики командиров, призывавших своих бойцов на штурм. Полетели стрелы, заговорили осадные орудия. Тарана больше не было, но рыжие с удвоенным упорством устремились к лестницам. Похоже, для них это и правда было делом чести.
Рыжие лезли и лезли вверх. Те, кому удалось забраться на стены, охраняли осадные лестницы для следующих. Бились они умело, а недостаток магической силы компенсировали яростным напором в ближнем бою, до которого наконец дорвались. Кроме того, они прекрасно удерживали боевой порядок даже в давке на стенах, но не как навы, за счёт отточенной слаженности действий и идеальной выучки, а за счёт умения цепляться щитами и удерживать строй. Тоже искусство, если подумать.
Впрочем, Раде думать было некогда. Она утаскивала раненых со стен — на себе, потому что тратить магию на транспортировку было бы слишком расточительно. Тогда-то ей даже дикие соплеменники фюрера Подошвы показались неплохи. Воняли они, как из хлева, но зато были намного легче здоровяков-людов. Всю картину боя Рада видела откуда-то с уровня ног: она то нагибалась к упавшим, то волокла, согнувшись под их весом в три погибели, то высматривала раненых, которых ещё был смысл доставлять в госпиталь.
Почти по всему городу слышался звонкий, усиленный магией, голос воеводы Ратиши, выкрикивающей команды и пытающейся собрать дрогнувших было бойцов. Таким голосом песни бы петь на праздниках — все б слушали с замиранием сердца. Но теперь не до песен и не до праздников. Хотя Ратиша и в бою умела вдохновлять. Высокая, почти одного роста с мужчинами, она была в самой гуще боя, легко орудуя массивным «Журавлиным клювом» и выбирая из всех противников самых опасных. А рядом с ней Рада со смесью страха и гордости разглядела Ясну. Ей даже показалось, что та смеётся, хотя положение балансировало на грани отчаянного. Врагов на стенах всё прибывало, они стремились прорубиться к башням и к лестницам вниз, в город. А пощадят ли эти мирных? Вряд ли. Навы никого бы не пощадили, и от их союзников милосердия ждать не приходилось.
Люды медленно пятились, на каждом шагу теряя бойцов, но рыжие тоже погибали.
На стенах образовалась чудовищная давка, воины спотыкались о тела, скользили в крови, залившей камни парапета. Рада знала, что не должна туда лезть, что никого не спасёт прямо из этой мясорубки, только получит случайный удар или боевой аркан — и одним лекарем (не худшим лекарем!) станет меньше, но смотреть было невозможно.
Где-то хрипло ревел Подошва, собирая своих — вроде бы не бойцов, а толпу тупых дикарей. Тот же Хранимир смотрел на них с неподдельным интересом, но от животных не очень-то отличал. Однако дикари выдали неожиданно слитный залп из пращей и луков, который изрядно проредил ряды противника, особенно теперь, когда те уже не могли укрыть головы щитами.
— За Миролюбу! — ещё раз взревел Красная Шапка, и снова с ближайшей башни обрушился дождь из некрупных, но летящих на большой скорости камней. Кое-какие рыжие ломанулись в башню, чтобы устранить в буквальном смысле нависающую сверху угрозу.
И это как раз было ошибкой. Роковой для рыжих ошибкой.
Воспользовавшись моментом, Ратиша усилила напор, стремясь сбросить врагов со стен. Люды и союзники понимали, что другого шанса у них не будет, а потому рубились отчаянно, не жалея себя, ибо если проиграть — будет хуже. Для многих, кто ещё не отведал на вкус настоящего боя, этот момент и стал моментом осознания простой и страшной истины: пути назад нет, отступаться поздно, и теперь осталось только победить или исчезнуть с лица Земли. На словах это говорили все, но увидеть воочию и прочувствовать — совсем другое.
И снова в жуткой тесноте множество существ сошлись, чтобы убивать друг друга всеми возможными способами. Топоры людов, палицы дикарей, сабли других союзников и длинные, прямые мечи рыжих находили свою цель, пронзали и разрубали плоть, сминали доспехи, дробили кости. То и дело кто-нибудь с криком падал со стены, чтобы свалиться в ров или с высоты разбиться о мостовую в черте города. Звон оружия, боевые кличи, крики раненых и умирающих, усиленные магией команды сливались в невообразимый гул, от которого закладывало уши.
И всё же постепенно стало понятно, что контратака удалась. Медленно, ценой огромных потерь, врагов теснили со стен. И чувствуя это, люды нашли в себе силы наседать на рыжих ещё упорней. И те — наконец — пытались отступить к лестницам, но убраться по ним восвояси много народу разом не могло, а потому снова и снова они падали вниз под радостные выкрики опьянённых близкой победой защитников.

Только эти защитники слишком поздно заметили, как у них за спинами открылись порталы, и из них посыпались существа намного более опасные. Быстрые, ловкие, смертоносные… В сгущающихся сумерках они напоминали гибкие тени, бегущие по стенам. Только убивали эти тени по-настоящему.
Навы послали вперёд своих вассалов, чтобы те вымотали противника, но не собирались сваливать на них всю работу. Они пришли неожиданно, когда у зелёных уже не было сил для отражения новой атаки — в идеально выбранное время. Они пришли, чтобы одной атакой добить наглых бунтовщиков, и те отбивались из последних сил.
Рада тащила очередного дружинника, когда снова увидела Ясну. Только та теперь не смеялась, а медленно оседала на камни — из раны на животе обильно лилась кровь. Лекарка не помнила, что было дальше. Кажется, у неё подкосились ноги и кто-то её саму оттащил обратно в госпиталь, подальше от боя.
Она больше не бегала на стены, но раненых и без неё тащили одного за другим; и пол в госпитале скоро почти весь стал красным. Ясна пришла скоро, и своими ногами, но свалилась прямо на пороге, перегородив вход. Зажимая обеими руками рану на животе, она силилась что-то сказать, но её не понимали. Наконец она просто вцепилась в подбежавшего к ней люда побелевшими окровавленными пальцами и поднялась, будто карабкаясь по нему.
— К лестнице! — каким-то странным образом Ясна умудрилась повысить голос. — Или оставь. Оставь! Сама дойду.
И встала, цепляясь за лавку и стену. Оглядела госпиталь мутным взглядом и сделала первый шаг.
— С ума сошла?! Что делаешь? Сейчас кишки наружу выпадут!
— Чер… дак, — она оттолкнула руку помощника и, шатаясь, но уверенно, двинулась в сторону лестницы.

До чердака Рада добралась очень скоро. Снаружи установилось какое-то хрупкое равновесие, и Хранимир, видя её состояние, приказал ей отдохнуть полчаса. Именно приказал, не подразумевая неповиновения. Спорить с ним было делом гиблым, а Рада и сама давно уже мечтала преклонить голову хоть где-нибудь. Но она не стала этого делать.
Лестница качалась из стороны в сторону, будто подвесной мост, а в голове шумело, словно бой шёл не под стенами, а прямо здесь.
Дверь оказалась заперта. Не запечатана магией, а просто закрыта, потому что её подперли изнутри чем-то тяжёлым. Возможно, в другое время Раду бы это остановило, но сейчас она слишком устала, чтобы нормально соображать, и слишком привыкла таскать тяжести, чтобы не сдвинуть ещё одну. Старый сундук заскрипел по деревянному полу, медленно отъезжая в сторону. Из образовавшейся щели на Раду пахнуло пылью, сырым деревом и… чем-то ещё. Как будто бы кровью, но оттенок заметно отличался. Люда навалилась на дверь и протиснулась внутрь. И замерла. На куче старого тряпья, среди погрызенных мышами корзин и источенной жуками мебели, в луже серебристой крови лежало… совершенство.
Некоторое время Рада просто смотрела на открывшееся зрелище, не в силах произнести ни слова. Мысли сменяли одна другую, и каждая была глупее предыдущей. Должно быть, это сказывался недосып. Недосып и переутомление. Ведь нельзя же в самом деле думать об асурах, отчаянно, по-детски, ждать их помощи… и вдруг встретить. Это самый обычный бред — в медицинском смысле. Ещё одни такие сутки, и можно увидеть самого Спящего.
— Такого не может быть, — Рада медленно шла к своему видению. Голова соображала плохо, но своим рукам люда доверяла. То, что можно потрогать, существует. — Вас уничтожили много тысяч лет назад. Вас не может тут быть.
— Прекрасная мысль, — изрекло неземное создание. — Жаль, несвоевременная.
Пальцы Рады коснулись намокшей простыни и испачкались серебристым. Кровь. У этого существа серебристая кровь. По-настоящему.
— Ясна, — голос не повиновался и звучал глухо. — Это ты? Это ведь ты, да?
— Нет, плод твоего воображения, — асура закатила глаза. Тяжело вздохнуть ей тоже очень хотелось, но рана не дала этого сделать. Да и вид у люды был такой растерянный, что смеяться над ней дальше — всё равно, что котенка мучить. — Иди поспи. Скоро свалишься.
— Ты что! — Рада не сводила с Ясны глаз. — Ты что… Я теперь вообще не усну!
— Никогда-никогда? — снова не удержалась асура, но люда её не слушала. Даже шок от увиденного не перебил инстинкт лекаря-исследователя, а посмотреть было на что. Гладкая, чуть светящаяся кожа, белые, словно у альбиноса, волосы, очень светлые глаза, симметричное лицо… И фигура как у уратайской статуи. — Ты так смотришь, будто собираешься меня съесть. Рада? Радка, ты что?!
Всё ещё не отводя глаз, люда пошатнулась и осела на колени. Звякнула о деревянный пол лекарская сумка, пальцы бездумно сжали ручку старой корзины, а по щекам потекли слёзы.
— Это… слишком красиво…
— О, Спящий!
Закусив губу, асура зажала рану и подползла к Радиславе. Заглянула в глаза. Люда улыбалась сквозь слёзы.
— Вы увидели, что происходит, и решили помочь? Чтоб мы не погибли, как вы?
Ясна ответила не сразу. Ничто не мешало ей ответить «да» и успокоить младшую, которую всё равно придётся теперь убить. Ничто не мешало солгать, как тысячи раз до этого, но асура покачала головой.
— Нет, радость, — отчего-то произнести это ласковое обращение оказалось сложнее всего. — Всё было иначе…

Чей-то громкий отчаянный крик выбился из уличного шума, заставив Раду вздрогнуть. С глаз как будто спала пелена, волшебный сон закончился, и на смену маленькой девочке, благоговейно внимающей высшему существу, пришёл лекарь, которому пора вернуться к своим обязанностям. Но сначала нужно услышать историю болезни. Узнать её до конца, хотя уже с первых слов стало понятно, что высшее существо перед ней не добрый бог, а демон. Хитрая и жестокая тварь. Совершенное зло в совершенной оболочке. Всё, о чём говорила Ясна, было настолько мерзко, что люда поверила сразу, ведь ни одно дитя Спящего не станет придумывать такое про свой народ.
Эту войну начали они, светлые, и вовсе не вчера. Все эти сплетни и дикие слухи, десятикратно увеличивающие зверства навов, странные разговоры о том, что раз зелёный — часть единого спектра, белого, то и с Тьмой людам не по пути… Рада привыкла списывать их на обычную деревенскую зависть, но она слишком долго не была дома. Получив однажды письмо от матери, она не могла понять, что происходит. За неё боялись. По-настоящему, без дураков, боялись, что в Уратае её кто-нибудь убьёт. Кто и за что, Рада тоже не поняла, но дел было, как и всегда, выше головы, а зимой у матушки вечно плохое настроение. Поэтому она просто написала, что всё хорошо, и отправила с оказией коробочку местных сладостей. И вот теперь всё встало на свои места. Люды были готовы к войне. Не встали рано поутру и, полив огород, решили поразмяться, нет. Их готовили, долго и планомерно, разыгрывая партию войны как по нотам. И зверское убийство трёх невинных девушек, что стало «последней каплей» и положило начало навским погромам, произошло именно тогда, когда должно было произойти. Только убийцами были вовсе не навы.
Сами тёмные спохватились поздно. Недовольство зрело во многих уголках Империи, но любые попытки бунта успешно подавлялись. Навы верили в себя так сильно, что не считали нужным опровергать всякий бред. Они не думали, что столкнутся с настоящей войной. Они не думали, что дикое лесное племя обретёт Источник.
— И это, разумеется, тоже вы, — Рада стояла, сжав кулаки и едва сдерживалась, чтобы не… что? Упасть в обморок? Заплакать? Ударить? Она и сама толком не знала. Гремучая смесь из досады, злости и какой-то детской обиды переполняла её, не давая вдохнуть. Она не ждала ответа, и асура не ответила. Только наклонила голову.
— Вы воюете… нами, — тихо произнесла люда, с трудом узнавая свой голос. — Так?!
— Не вами, а с вами, — Ясна или кто она на самом деле, сидела на кровати, положив ладонь на рану. Та медленно затягивалась. — Не каждому выпадает счастье получить таких союзников.
— Ты… — Рада задохнулась от возмущения и не сразу пришла в себя. — Как ты можешь так… говорить? Думаешь, если вы… такие, вам всё можно? Сейчас там, на стенах, гибнут из-за вас… Из-за тебя! Не зря вас… навы… порезали.
Что-то сверкнуло в небесных, и без того невероятно светлых глазах. Сверкнуло и погасло. Асура неприятно улыбнулась.
— Ты всё время говоришь о нас. О нас и о навах. Ты почти не вспоминаешь о своих, и это очень зря. В Империи множество народов, множество рас и племён, чьи вожди перегрызли бы глотку самому Спящему за шанс. За один лишь шанс, который сегодня выпал вам и за который ты так страстно ненавидишь меня и мой народ. Ты восхищаешься навами, но кто такие навы? Бродяги, дикари, разбойники с Большой Дороги, у которых не было ничего, кроме мёртвой планеты за спиной. Те богатства, что у них теперь есть — наши богатства, а знания — наши знания. Они умели только воевать и держали наши книги вверх ногами! — Ясна тяжело выдохнула и ненадолго замолчала, справляясь с собой. Рада совсем притихла, обескураженно глядя на неё. Такой ненависти она ещё не видела, ну так пусть посмотрит. — Да, они были дикарями, но им не нужна была такая жизнь. Они хотели себе другую и завоевали её. Захватили, вырвали с кровью, с нашей кровью… И получили всё. Их боятся, перед ними благоговеют и ползают на брюхе, как перед нами когда-то. И вам выпал шанс занять их место. Стать повелителями этого мира, а если не оплошаете, то и сопредельных. И вы не одни. Вас поддерживают, учат тому и другому, сражаются плечом к плечу… Не говоря уж об Источнике. Ни один народ во Вселенной не может сделать такой даже для себя! Мы сделали его для вас. И не хотим за это ничего, кроме гибели Нави. Ни-че-го. Попробуй понять масштабы. Тебя же учили… в Уратае. Попробуй проанализировать. Без нас, без Источника, без этого шанса вы бы так и остались дикарями на всю жизнь. Занятным лесным племенем со смешными именами и хороводами вокруг деревьев. Тебе это нужно для счастья? Мне казалось, что нет.
— Тварь… — Рада сама не поняла, как такое произошло, но её кулак вдруг промелькнул в воздухе, метя в скулу Ясне. Цели он не достиг, и тонкие, но цепкие пальцы крепко сжали её запястье. Сама она как-то оказалась на кровати, а её губы запечатали поцелуем. Люда не сопротивлялась. Ей самой хотелось подобраться поближе, намотать на другую руку белые, чуть переливающиеся волосы, укусить губу и почувствовать вкус крови, серебристой крови совершенства… Но этого ей не дали. Асура отстранилась и насмешливо посмотрела на Радиславу. Та судорожно всхлипнула.
— Зачем тебе дикарка… с хороводами?
— А тебе зачем тварь?
Хлопнула входная дверь, и из холла донеслись сдавленные ругательства, сбив весь настрой. Рада провела рукой по глазам.
— Не сон, — произнесла она и встала. — Не сон ведь?
Ясна покачала головой.
— Иди, тебя бравый вояка ждёт. Помрёт ещё без твоих умений.
— Меня Хранимир прогнал отдыхать, — люда полезла в свою сумку. — А я к тебе пришла.
— Ну, тогда спи, — асура постучала рукой по мешку с тряпьём. — А то и правда свалишься.
— Не будешь меня убивать? Я ведь поняла, кто ты.
Ясна подвинулась на край импровизированного ложа и скривилась от боли.
— Только идиоты убивают лекаря во время осады.
— Но она закончится, — люда смотрела ей в глаза. — Так или иначе.
— Так или иначе, — эхом отозвалась асура, выдержав её взгляд. — Но время ещё есть, а потому, будь добра, дай мне накопитель, а лучше два. Не хочу больше никого… приговаривать.
Рада молча полезла в сумку и вытащила кувшинчики. Их и было у неё всего два.
— Не хочешь ни о чём меня спросить? — Ясна прикрыла глаза и стала постепенно становиться людой. — Я знаю, у тебя миллион вопросов.
— Тебя нужно перевязать?
Некоторое время асура просто смотрела на неё, — молча и почти не мигая — а потом накинула Интимный полог и громко расхохоталась.
— Ох, Свет всеблагой, такого нарочно не придумаешь… — она утёрла слёзы и дотронулась до раны, которая снова грозилась вот-вот разойтись. — Наша маскировка хороша, но бывает всякое, сама видишь. И ты не первая за все эти тысячи лет, кому довелось узнать страшную тайну, но… Клянусь Светом, так не реагировал ещё никто. Те младшие плакали, умоляли, грозили, пытались что-то выгадать и сдать сюзеренов. Всё, что угодно, лишь бы выжить и лишь бы узнать. Прикоснуться к тайне, а лучше поймать её и выпотрошить. Они ненавидели, восхищались, умирали от страха… И только ты не перестала быть лекарем и предложила помощь. Только ты не перестала быть собой. А ещё спрашиваешь, зачем ты мне сдалась! Да ты живёшь своим делом, горишь изнутри, как настоящая асура! Будь моя воля, я бы сохранила тебе жизнь.
— Спасибо, — Рада оставила сумку в покое. — Но раз помощь тебе не нужна, могу я спросить о Хрустальных Замках? Имею право знать, за что вы мстите и мы проливаем кровь?
— Увидеть Хрустальный Замок и умереть… — асура снова улеглась и заложила руки за голову. — Так раньше говорили во Внешних Мирах. Конечно, ты можешь.
…Она ожидала услышать совсем иное. Ждала вдохновенной повести о невероятной, пугающей красоте, недостижимой и непостижимой для «младших». Она думала, что утонет в море пафоса, как на Дне Владыки, или наглости, как на выступлениях Её Величества, но ничего этого не случилось. Ясна рассказывала об одном из Хрустальных Замков, как сама Радислава — о родной деревне. Все красоты природы и достопримечательности города она будто пропускала через себя, придавая им тёплый, домашний и неожиданно знакомый оттенок. Перед внутренним взором люды вставали узенькие улочки, лестницами сбегающие от Замка к большому, поросшему одуванчиками, полю, где так любили отдыхать драконы. Тенистые парки со старыми деревьями и маленькие уютные дворы скрывали множество тайн. Когда-то в детстве Ясна зарыла «клад» под старой ларнайской яблоней, забыла про него, а потом вдруг нашла среди почерневших обломков. Когда-то она ловила детёныша виверны и забралась в чужой сад. Большой дом со старомодными колоннами подслеповато щурился на солнце витражными окнами и был почти полностью увит лиримским виноградом. Маленькая виверна обнаружилась неподалёку. Она сидела на мраморном бортике и внимательно вглядывалась в тёмные, зеленоватые воды небольшого пруда, дно которого отчего-то не удавалось рассмотреть. Магический фон едва ощущался, но Ясна тут же придумала, что это портал в другой мир…
Она была счастлива, сама не понимая, насколько. Когда лежала на крыше, полной грудью вдыхая редкий и холодный воздух, когда готовилась к испытаниям и до самого утра чертила графики и диаграммы, когда поцеловала свою первую любовь. Она знала этот город с самого детства и видела его смерть. Она хотела объяснить, как это: сперва стоять у окна и видеть внизу целый мир, а потом стоять на обломках, задрав голову, и глядеть в осиротевшее небо. Тогда шёл снег, падал крупными хлопьями, как на последний Праздник Света, что люды зовут Тёмной Ночью. Ясна не надела капюшон, и тонкие ледяные струи текли за шиворот, но она их не замечала. Стояла под мороком, не боясь навов, и смотрела, как падает снег. Смотрела до тех самых пор, пока он не перестал таять и не похоронил окоченевшие останки города и его защитников.
Рада совсем притихла, слушая её. За сутки случилось столько всего, что и осада, и внезапное появление асуры, и скорая смерть больше не удивляли и не пугали. Осталась лишь усталость и какая-то тихая, светлая грусть — щемящее чувство, названия которому она не знала. Пальцы Ясны медленно перебирали её волосы, затем начали разминать затёкшую спину.
— А ты спрашиваешь, зачем мне тварь, — улыбнулась Рада, уже засыпая.
— И зачем? — асура подняла бровь.
— Ты совсем как мы, — люда зевнула. — Только старше, взрослее и злее. На вечность.
Она заснула, едва произнеся последние слова, и Ясна укрыла её старым шасским кафтаном. Потом уничтожила ненужный генетический материал. Потом зарядила артефакты, пострадавшие от Навского аркана. И лишь тогда разрешила себе заплакать.

Рада проспала буквально несколько минут, но успела увидеть удивительно яркие сны. Бродила по городу, которого не существовало, и вглядывалась в лица, которые не могла рассмотреть. Плясала на Празднике Света и с замиранием сердца ждала, когда маскировка спадёт, и все увидят, кто она. Боялась, но не уходила. Ей очень хотелось, чтоб ушли они, хотелось предупредить, сказать, что все погибнут, но она не знала ни одного слова на их языке. И вдруг где-то рядом закричали на шасском:
— Помоги-ите!
Откуда здесь шасы? Рада заозиралась по сторонам, но город пошёл рябью, и люда вернулась к реальности. Ясны рядом не было, но шаса по-прежнему кричала.
— Помоги-ите-е!
Рада вскочила, подхватив сумку с лекарствами. Сбитые ноги отозвались дикой болью, и обувать их в едва живые сапожки люда не стала. Как была в одних чулках, так и побежала. В памяти запоздало всплыли недавние события, но осмыслять их было некогда. Кому-то нужна её помощь, а остальное неважно.
Дородную плачущую шасу люда увидела ещё на лестнице. Та стояла посреди коридора и всхлипывала, бездумно комкая в руках умопомрачительно дорогой платок. Её супруг был той же комплекции, а потому попросту перегородил дверь в операционную и о чём-то негромко говорил с Хранимиром. Ясна сидела на лавке, очень правдоподобно кривясь от боли, и ждала, пока шас уйдёт. «Может, всё это просто приснилось?» — пронеслось в голове у Рады. Но додумывать мысль она не стала, потому что теперь заплакал уже шас. Маленькая девочка на его руках была серо-зелёной и держалась за живот так, будто кроме боли в её мире ничего не существовало. Но Хранимира это не заботило — уйбуй на столе медленно просыпался, и страдания чужих вассалов сейчас были излишни.
— Она доживёт до завтрашнего утра, — старший лекарь не отрывался от своего занятия и даже не оборачивался. Нужно было успеть, а анестезия плохо действовала на дикаря. Если промедлить, придётся либо звать помощников и привязывать, либо тратить ещё одну дозу. На стенах шёл бой, исход которого благоприятным не виделся, и расточительность в силах и медикаментах была недопустима. — Сейчас я занимаюсь только воинами. Если вас что-то не устраивает, можете жаловаться вашим сюзеренам. Они как раз неподалёку.
— Но ей же больно… — шас огляделся по сторонам в поисках защиты. — Я заплачу. Отдам четверть… половину годового дохода!
В палате застонали. Звякнула об пол деревянная кружка, и запах разлитого отвара ненадолго перебил кровь. Шаса высморкалась в платок.
— Она наша маленькая… Одна, доченька… Пожалуйста! Она не переживёт эту ночь.
— Мы все можем её не пережить, — Ясна поковыляла в палату и налила раненому новую кружку. Через открытую дверь было видно, как молодой люд силился сказать что-то ободряющее, но его лихорадило так, что он не мог произнести связную фразу.
— Она доживёт до завтрашнего утра, — ледяным тоном повторил Хранимир, споро орудуя иглой. Оставался последний шов… и ещё пара десятков раненых. — И меня не интересуют ваши деньги. Убирайтесь.
— Но как же… — голос шасы сорвался. — При Нави такого не было!
Ей снова что-то ответили, но Рада уже не слушала. Она пошла мыть руки и переодеваться.
— Я возьму её, — просто сказала люда, вернувшись.
Хранимир не доверял ей сложных случаев и был не лучшего мнения о Радином образовании, но справиться с аппендиксом, если это он, у неё получится.
К тому времени на столе у Хранимира уже лежал какой-то люд с раздробленной рукой и ожогами. Уйбуй сидел на лавке и приходил в себя. Скоро должен был подействовать стимулятор, который позволит ему вернуться на стены.
— Стало быть, ты не хочешь отдыхать? — спросил Хранимир не менее холодно, чем до того говорил с шасой. Вся эта ситуация ему уже порядком надоела, а тут ещё собственные подчинённые влезают. — Тогда пойди и помоги мне. Здесь полно раненых, которые ещё могут вернуться в бой, а остальные будут ждать.
Он действительно больше не занимался тяжёлыми, только перевязывал наскоро и оставлял в покое. Конечно, немалая часть их умрёт, не дождавшись помощи, но это было неважно. Если навы победят, все старания станут бесполезны.
— Перевязывать могу не только я, — Рада почувствовала, как к щекам приливает кровь. Она перевела взгляд на вернувшуюся Ясну. — Думаю, ты прекрасно справишься. Не так ли?
— От меня больше пользы в бою, — Рада не видела сквозь маскировку, но отчего-то ей показалось, что светлые глаза сверкнули. Не столько от необходимости перевязывать, сколько от тона, который внезапно позволила себе маленькая люда. Но той было всё равно.
— Сейчас ты не в бою, — голос подрагивал от волнения. — Хранимир нескоро до тебя доберётся, а двигаться ты можешь. И поэтому станешь перевязывать. А вы, — она повернулась к шасам, — будете таскать. А то как помощь вам — так помогите, а как нам помочь, то вы мирные вассалы Нави. Так не пойдёт.
— Но… — открыл было рот глава семьи. И тут же закрыл его, получив в бок супружеским локтем. — Да, спасибо…
— На что они тебе? — не выдержала Ясна. — Они до сих пор считают себя вассалами Нави!
— Нет, — Рада покачала головой. — Они наши вассалы. Мы не уничтожили их, а значит, должны защищать. Раз уж мы теперь Великий Дом.
Она смотрела на Ясну и Хранимира, на одинаковое недоумение в их глазах, и чувствовала, как по спине бегут мурашки. Эти двое были похожи. Не как родители и дети, не как брат и сестра, а как один люд похож на другого. Как шас похож на шаса, а нав — на нава. Не знай Рада, на что смотреть, то ничего бы и не заметила. Но она-то знала. И от осознания, кому теперь приходится перечить, внутри что-то ёкнуло. Но отступать люда не собиралась.
Некоторое время Хранимир молчал, глядя на Раду удивлённо, почти ошарашенно. А потом медленно, будто нехотя, кивнул.
— Будь по-твоему. У тебя час на всё. Возьмёшь маковое молочко, шовный и перевязочный материал, инструменты. Больше ничего. И если за это время мне понадобится твой стол, я всё с него вышвырну.
И Рада достаточно хорошо его изучила, чтобы понимать: он не шутит.
— А вы, — мастер Хранимир повернулся к шасам, — не стойте столбом, за работу!

Но легче сказать, чем сделать. Маленькая шаса всё никак не хотела засыпать, хотя молочка выпила чуть ли не в два раза больше. То ли переволновалась, то ли кто-то использовал снадобье для своих нужд и сильно его разбавил… Сейчас это было неважно, потому что энергии осталось «на донышке», а обезболивать требовалось немедленно. Хранимир пока молчал, но беспокоить его было себе дороже, и Рада оглянулась на Ясну. Та поняла без слов.
— Сама-то хоть не плачь, — узкая ладонь легла на плечо, а ещё белые, обескровленные губы растянулись в кривой улыбке.
Почувствовав колебания фона, Хранимир поднял глаза на Ясну.
«И ты туда же? — говорил его взгляд. — Это всего лишь младшая мелочь. Здесь тебе не приют для сирых и убогих».
«А тебе — не Лаборатория».
Рада не могла их слышать, но чувствовала, что воздух между светлыми искрит.
— Спасибо, — одними губами проговорила она, когда девочка провалилась в сон.
Асура не ответила. Она уже перевязывала нового героя Западных Лесов.
Больше Рада ни на что не отвлекалась. Она подняла голову, лишь когда дело было почти сделано, а в коридоре снова заголосила шаса.
— Мамочки! Мамочки родные! — сгрузив на лавку очередную ношу, пожилая матрона села на пол и разрыдалась. — Ведь убьют же, как пить дать, убьют! Мы ж у вас лечимся, мы же вам помогаааеем!
— Не паникуй, — Ясна поморщилась. — Это ещё не помогало от навов.
— От навов ещё ничего не помогало, — пожал плечами Хранимир. — Пусть паникует, раз легче. Лишь бы дело делала.
— Это точно.
Ясна закончила перевязывать и собралась уходить, как раз когда Рада устраивала девочку в маленькой кладовой.
— Ты всё ещё ранена.
Асура пожала плечами.
— Кто-то же видел, как тебе досталось!
— Пусть Спящему рассказывают.
— Ты… — Рада встретилась с ней взглядом. — Ты можешь уйти порталом. Ведь можешь! Они не знают, что вы здесь и могут пропустить светлый портал.
Ясна покачала головой.
— Что ты там говорила про шасов? Вы в ответе за тех, кого завоевали? Хорошо сказано, — она невесело улыбнулась. — Но неужели ты думаешь, что мы сбежим после того, как своротили вам мозги?

С тех пор как начался штурм, в госпитале не бывало тихо. Кто-то кричал и стонал, коротко переговаривались лекари и их помощники, где-то звенели друг о друга склянки, плескала вода. Скрипели каталки, стучали по полу сапоги и шелестели мягкие туфли, с глухим звуком раненых перекладывали на койки или на устроенные прямо на полу лежанки. Разговаривали те, кому было легче, чем другим. Шаса продолжала причитать, угрюмо матерился уйбуй, пытаясь встать, но голова у него ещё кружилась от слабости. Если напрячь слух, можно было различить тот влажный звук, с которым расходилась плоть людского дружинника под скальпелем Хранимира — наконечник стрелы вошёл глубоко, отломился от древка и сместился в ране. Дружинник то ли стонал, то ли мычал и скреб по краю операционного стола окровавленными пальцами. И никто не слышал, как тихо, одними губами, старший лекарь подбадривал своего пациента:
— Давай, малыш, давай, терпи. Терпи, нам сейчас каждый нужен. Давай за маму, за папу, за родные грядки…
— У меня… сеструха… — вдруг выдал люд и даже попытался улыбнуться.
— Вот и отлично, — Хранимир выдохнул и утёр пот со лба. — У тебя сеструха, у меня сеструха… Давай за сеструх!
Шумно.
Но стоило Раде приоткрыть окно и выглянуть в него, чтобы позволить себе вдохнуть свежего воздуха и немного проветрить голову, собрать в кучу разбегающиеся от усталости мысли, как на неё обрушилась целая лавина звуков.
Рёв пламени, треск и взрывы боевых арканов, крики боли, яростные боевые кличи, резкие оклики командиров. Звон оружия, стук, лязг, скрежет… Люда чуть было не отшатнулась от окна. Всё как раньше, только громче и ближе.
Было видно, что на стенах всё ещё шёл бой. Но даже в наступившей темноте нельзя было не заметить, что зелени там стало намного меньше, а больше — кроваво-алого, кое-где с вкраплениями чёрного. Зажатые, словно в тисках, между навами и рыжими, люды и их союзники гибли во множестве и уже потеряли несколько важных участков стены. В этом бою никто не просил и никто не давал пощады, поэтому там, где прошли сражающиеся, оставались только изуродованные, изломанные тела. Можно ли было спасти ещё кого-нибудь, вытащить тех, кого по ошибке и в суматохе забыли добить? Наверное. Но у Рады была работа здесь, а Хранимир не занимался тяжёлыми.
Но хуже было другое: бой шёл уже не только на стенах.
Враги спустились по лестницам и ворвались в город, убивая всех, кто попадался им на пути, без разбору, поджигая дома, втаптывая в мокрую от крови мостовую тех, кто не успевал убежать. А бежать на самом деле было некуда.
Рыжие добились успеха только благодаря помощи своих сюзеренов и теперь намеревались сполна отплатить за понесённые потери. В городе удерживать строй и боевой порядок было сложнее, но они компенсировали меньшую слаженность действий дикой, поистине огненной яростью.
Госпиталь находился на холме, и часть улиц отсюда была видна как на ладони, пусть и не настолько хорошо, как со стен.
Вот отряд рыжих, выставив перед собой щиты, продвигался по улице — неширокой, так что всего шестеро могли встать в ряд. Дружинники и несколько ведьм огрызались, но медленно, неотвратимо отступали, шаг за шагом. И снова та же безотказно работающая уловка — за их спинами в конце улицы уже поджидали гарки. В отличие от своих вассалов, пышущих боевым азартом, — собранные, спокойные, те, чья ненависть не выплёскивалась просто так. Рада никогда раньше не видела тёмных в бою, и это зрелище стало для неё по-настоящему страшным. Если рыжие были похожи на молот, тяжёлый, крушащий врага, но слишком медленный, слишком плохо управляемый и слишком предсказуемый, то навы казались идеально сбалансированным и отточенным клинком в руках умелого мастера, каждый удар которого отнимал жизнь противника. И они были совсем близко… может быть, откуда-то с другой стороны уже подходили к госпиталю — и ведь они не пожалеют раненых. Останется только чета шасов и их дочь, если не попадут под горячую руку.
Рада хотела уже закрыть окно и вернуться к работе, но скосила взгляд к воротам и замерла.
Самое страшное было там. Ратиша отступила к воротам, чтобы не дать открыть их изнутри и впустить в город основную армию. Рыжие и так карабкались на стены, но если прорвутся через ворота — это будет конец. В узком пространстве сгрудились дружинники и Дочери Журавля, а кое-где были заметны красные банданы низкорослых дикарей. Их всех прижали к собственным укреплениям, и напротив них алого было немного — в основном чёрное. Люды и союзники отбивались отчаянно, время от времени тёмные падали под ударами их секир, копий и палиц, но этого мало. Их чёрные катаны собирали куда более обильную жатву. Навы планомерно и безжалостно загоняли защитников города в их собственный же штурмовой коридор, чтобы там истребить. Они действовали осторожно и расчётливо, умело использовали своё тактическое преимущество и слабость противника. Несколько раз Ратиша вела своих бойцов в отчаянные контратаки, пытаясь отбросить навов от ворот — но те лишь того и ждали, и каждая такая попытка оборачивалась только большей кровью. Напротив, когда тёмные усиливали натиск, защитники откатывались назад, ещё на шаг ближе к неминуемому и печальному финалу.
На это невозможно было спокойно смотреть, но жуткая и безрадостная картина завораживала, так что и не оторваться. Однако у Рады была работа, и она не могла позволить себе, чтобы руки дрожали. Люда сглотнула, не давая пролиться подступившим слезам, и отвернулась от окна.