Текст для флешмоба №6

[elenrel]

Для  Айлэмэ
Кто: Иримэ (моя фанонная)
Для счастья не хватает: осознания свершившейся мести.

Плохо писать длинные истории с конца, поскольку непонятно, как персонаж дошел до жизни такой. Но вот будет мне пинок написать и середину)))
Легкий (ну ооочень легкий) хоррор, многабукав и, как всегда, про превозмогание.
Блохи пока не ловлены, но это я исправлю в скором времени)))

(Читать.)

Лумрен. Сумрачный. Майа не открыл своего имени, но Иримэ называла его так. Он не возражал: то ли она в самом деле угадала, то ли ему просто нравилось это прозвище. Отвратительная тварь, окутанная тьмой и кошмаром. Собственно, это он сделал ее пребывание в Ангбанде кошмаром еще худшим, чем если бы все эти годы она провела в застенках в лапах палачей. Он - и еще Моргот. Может быть, были и другие, но они были не столь искусны в чарах, да Иримэ не очень хорошо помнила, что с ней было. Морок хорош тем, что с его помощью можно заставить почувствовать такую боль, от которой, будь она настоящей, умер бы даже эльф. А еще можно наслать самый худший, самый глубокий и невозможный ужас, самое черное отчаяние. А потом можно дать надежду, за которую так трудно не ухватиться, даже когда знаешь, что все вокруг - ловушка, расставленная, чтобы затащить во Тьму. Боль. Страх. Отчаяние. Надежда. Иримэ видела тысячи мест и тысячи лиц. Тысячи голосов убеждали, просили, угрожали... Все было видениями и ложью. Иримэ привыкла ничему не верить и никого не слушать. Любой, кто представляется другом - враг. Любой, кто причиняет боль или угрожает - тем более враг. Ни на что не соглашаться. Ничего не принимать. Никого не слушать. Иногда были настоящие люди и настоящая боль - чтобы совсем запутать. Иримэ тогда уже плохо осознавала, кто она, почему она здесь, и чего от нее добиваются. Она помнила только одно: не открывать свой разум, ни на что не соглашаться, не верить ничьим увещеваниям. Она не знала, почему должна так делать, но эта убежденность была единственным якорем, удерживающим ее от безумия.
Поначалу она не знала, какие мороки насылал Моргот, а какие - Лумрен, но потом научилась различать. Как ни странно, Лумрен был хуже. Яростный напор проще выдержать, чем текучий ядовитый туман, медленно вползающий в душу. В редкие минуты, когда она осознавала реальность, она клялась, что отомстит. Что настигнет сумрачную тварь во что бы то ни стало. И жажда мести была для нее надеждой.
Спустя годы Иримэ удалось бежать. Для этого она несколько месяцев изображала, что ее рассудок совсем помутился, и она неспособна ни на какие самостоятельные действия, словно маленький ребенок или старый адан, как те сами выражаются, "отживший ум". Только так можно было усыпить бдительность охраны, и в конце концов ей это удалось.
Но долгожданная свобода была омрачена тем, что каждый день ей приходилось убеждать саму себя, что она действительно вырвалась из Ангбанда, а не Лумрен придумал очередной хитроумный способ, чтобы ее сломать. Она заставляла себя верить, что все взаправду, и это было невероятно трудно.

Изматывающая и абсолютно безнадежная война была скорее способом прожить подольше и погибнуть с честью, чем стремлением хоть к каким-то стоящим целям. А явившееся в конце концов воинство Запада стало неожиданным спасением. Враг был побежден, его твердыня была разрушена. Большая часть его прислужников погибла, но многим все же удалось бежать. И Иримэ чувствовала, что где-то прячется он. Тварь. Лумрен. Победа была одержана, и теперь настало время исполнить клятву. Оставив своих бойцов, которым требовался отдых после тяжкой битвы, и попрощавшись со всеми, кого знала, Иримэ отправилась на Север. Ей не требовалось никаких ухищрений, чтобы найти майа. После стольких лет она почувствовала бы его хоть по другую сторону Великого Моря.

Погоня была долгой. Почуяв, кто идет по его следу, Лумрен пытался ускользнуть, запутать, оставить позади себя столько мороков и обманных видений, что через них не пробраться. Но Иримэ слишком долго жила в мире, сотканном из лжи и кошмаров, чтобы это могло сбить ее с толку. Тварь поняла, что ее нагоняют, и тогда нашла удобное место, чтобы принять бой. Лумрен облюбовал небольшой ровный участок, поросший редкими деревцами, на краю обрыва, под которым плескалась река, названия которой Иримэ не знала. Она поняла только, что долгожданная встреча наконец состоялась, когда однажды ночью, там, где она собралась остановиться на ночлег, поднялся черный туман и полностью закрыл звезды. Звук бегущей воды тонул в густом мраке, а между деревьями метались тени - некоторые белесые, некоторые - еще чернее, чем царившая вокруг тьма. Вскоре земля стала казаться топкой, словно Лумрен внезапно создал здесь болото, идти стало труднее. Иримэ спешилась и двинулась вперед, ведя коня в поводу и выставив перед собой меч. Сам воздух становился каким-то густым и вязким, любое движение стоило таких усилий, словно к каждой конечности привязали по огромному камню. В какой-то момент Иримэ оступилась и выпустила поводья, и конь тут же потерялся в темноте.
Ни слух, ни зрение, ни осязание не давали никакого представления о том, где в действительности она находится и куда движется. Она знала, что если не сбросит с себя чары, неминуемо погибнет: либо упадет с обрыва, либо Лумрен прикончит ее, беспомощную и заплутавшую в тенях.
- Хватит прятаться, тварь! - ее обычно звонкий голос звучал глухо, словно через плотную ткань.
- А я не прячусь, - послышался тихий, вкрадчивый шепот за спиной, почти над самым ухом, - оглянись, и ты меня увидишь.
Иримэ резко развернулась, отмахнувшись мечом на голос. Клинок, ожидаемо, рассек воздух, но тьма немного рассеялась, и всего в паре шагов от себя эльфийка обнаружила огромного черного варга. Зверь присел и наклонил голову, готовясь в прыжку, но даже так но был выше нее. Глаза зверя были холодными озерами чернильной тьмы, а с грязно-желтых, оскаленных в предвкушении добычи, клыков, капала тягучая слюна. Иримэ инстинктивно сделала шаг назад, чтобы разорвать дистанцию и встать в удобную стойку. И только в последний момент почувствовала, что левая нога нашла только пустоту. Обрыв. Иримэ подалась вперед, почти упав под ноги варгу, и сразу же откатилась вбок, чтобы в следующее мгновение снова встать и поднять меч.
Но варг оказался не сбоку. Зверь снова стоял прямо перед ней, и снова был готов наброситься. Это было скверно, но теперь у Иримэ был ориентир, по крайней мере, на время, пока мороки снова не запутают ее. Теперь она знала, где обрыв.
- Ты решил показаться, Лумрен? Или все еще боишься? - крикнула Иримэ, и в этот момент варг прыгнул. Эльфийка отскочила в сторону и, развернувшись на месте, рубанула мечом туда, где должна была проноситься шея зверя. Снова только воздух. Ну конечно же.
- Откуда ты узнала мое имя? - засмеялись невидимые тени. Варг исчез, а тьма снова сгустилась.
- Это будет тебе загадкой напоследок, - крик был заглушен непроницаемой пеленой мрака до едва слышного шепота.
Иримэ двинулась прочь от обрыва, слепо глядя в темноту и тщетно пытаясь различить в ней какое-то движение.
Лумрен кружил где-то рядом. Он забавлялся, и эта простая догадка доводила эльфийку до бешенства.
Она сделала несколько шагов, и перед ней снова оказался варг. Иримэ не обратила на него внимания и просто двинулась сквозь морок, но майа, кажется, именно этого и ждал. Каким-то чудом, благодаря то ли выработанным веками войны рефлексам, то ли просто удачи, Иримэ успела почувствовать смутное движение сбоку от себя и отклонилась в противоположную сторону, так что летящий в ее сторону клинок прошел не больше, чем на расстоянии ладони от ее горла. Тварь показала себя, и Иримэ, прикинув, где он мог бы стоять, не теряя ни секунды, ударила темноту в ответ. Меч наткнулся на твердую преграду, и звон сталкивающихся клинков стал для нее самой лучшей музыкой на свете.
Лумрен отступал, отбиваясь, а Иримэ наседала на него, хотя все еще видела перед собой лишь чернильно-черный туман. Так она сделала еще несколько шагов, а потом клинок снова нашел только пустоту. За спиной опять ощущалось хриплое и зловонное дыхание варга. Иримэ посчитала, что Лумрен теперь ожидает от нее осторожности, и потому, не желая следовать его задумке, снова пошла сквозь морок.
- С тобой всегда было интересно играть, - рассмеялась темнота. Конечно же, голос доносился из-за спины. Иримэ обернулась, и на этот раз перед ней оказался майа собственной персоной. Он был высок, на голову выше нее, но при этом не шире в плечах, так что казался очень тонким и хрупким, но, впрочем, Иримэ знала, что эта хрупкость тоже иллюзорна. Лицо твари было нездорово бледного цвета, словно у тяжело больного, под абсолютно черными глазами залегли темно-фиолетовые тени. Тварь улыбнулась безгубой улыбкой и отсалютовала Иримэ мечом из тусклой стали. Туман тем временем совсем поредел, так что в небе даже стали видны звезды. Но ведь все не могло быть так просто! Это любимый его прием: дать надежду, за которую так хочется ухватиться. Пока они медленно сближались для поединка, Иримэ ждала подвоха. И действительно, с боков и за спиной из-за деревьев стали выходить другие фигуры, совершенно неотличимые от первой. Кто из них настоящий? Кто? Как и раньше, мнимая надежда таила в себе худшую из ловушек.
Иримэ остановилась. Густой мрак теперь не глушил звуки, наоборот, шорох каждого листка или хруст ломаемой под ногой веточки усиливались и громом звучали в ушах.
- Ты так долго этого добивался, - почти шепотом сказала она. Она тоже даст ему надежду, за которую он ухватится и неминуемо проиграет. Иногда с врагом стоит сражаться его же оружием. Иримэ раскрыла свой разум, сняв барьер аванирэ, и продолжила уже без слов, произносимых вслух: - Так возьми то, что хотел. Только не обожгись, тварь.

Густой ядовитый мрак сошелся со слепящим серебряным светом. Мрак клубился и обтекал сгусток света, стремился окружить и поглотить его. Свет, мощный и яркий, неспособный согревать, но только сжигать, прорезал тьму, заставляя ее сжиматься, корчиться и отступать. Но тьма, мягкая и текучая, была сильнее, чем казалась. Она свивалась вокруг средоточия света змеиными кольцами, легко создавая из мрака новые взамен разрезанных и сожженных, и эти кольца постепенно сжимались все плотнее. Раскаленный свет и холодная, липкая тьма сцепились и сплелись, стремясь уничтожить друг друга. Ненависть ледяная и расчетливая против ненависти яростной и отчаянной. Противостояние достигло пика, и пока что никто не мог взять верх, хотя для тьмы, казалось, это было только вопросом времени...

Иримэ оборвала связь так резко, как только могла. Это было не отступление, и поспешное бегство, не считаясь с потерями. Силы ее фэа, вытянутые Лумреном, нескоро восстановятся, а невидимые раны нескоро заживут. Но тем не менее, она сделала именно то, что планировала: майа увлекся поединком воли и перестал поддерживать скрывавший его морок. Теперь они оба стояли друг напротив друга, и эльфийка видела перед собой ровно то, что было на самом деле. Не давая майа понять, почему победа, в которой он не сомневался, ускользнула от него столь странным образом, Иримэ подняла меч и бросилась в атаку. После оборвавшегося противостояния по всему телу разливалась боль и слабость, но зато Сумрачный наконец попался таким, какой он есть, без защиты своих чар и без поддержки своего Владыки. Итог этого боя решит отточенная сталь в умелых руках. Это было то, чего жаждала Иримэ, и то, чем опасался Лумрен.
Майа быстро среагировал, отбив собственным клинком первую серию ударов и перейдя в контратаку. Иримэ блокировала и уворачивалась, не уставая рубить и колоть в ответ. Для нее главное было ни на секунду не снизить темп боя, потому что это дало бы твари возможность воспользоваться своими фокусами. Она устала, поединок воли истощил ее, но Лумрен в искусстве владения мечом не достиг таких высот, как в чарах, обычно полагаясь на гораздо более тонкие и изощренные методы. Эльфийка теснила его, постепенно разворачивая спиной к обрыву и, добившись своего, еще больше усилила натиск. Майа отбивался, но неминуемо отступал. На миг в его черных глазах промелькнули растерянность и страх, и это не укрылось от Иримэ. Она рассмеялась, весело и зло, заставляя Сумрачного еще на шаг приблизиться к обрыву.
И наконец пространство для отступления закончилось. Лумрен попытался вывернуться, уйдя вбок, и в этот момент совершил свою первую и роковую ошибку. Точным ударом Иримэ рассекла доспех и оставила глубокую рану на бедре. Майа споткнулся и замешкался, но все же уклонился от следующей атаки, которой Лалвендэ наверняка разрубила бы его от плеча до пояса. Лумрен отскочил назад, но Иримэ ринулась за ним, снова сокращая дистанцию. Отбив в сторону колющий выпад, которым враг пытался отогнать ее подальше, и перехватив свободной рукой его руку с оружием, она вогнала меч ему в грудь по самую рукоять. Лумрен тяжело осел на землю, а Иримэ дернула руку назад, высвобождая клинок из уже почти мертвого тела.
Бесцветные губы майа растянулись в кривой ухмылке.
- С тобой всегда было интересно играть... - прошептал он прежде, чем его фэа покинула разрушенную оболочку.

Иримэ вытерла меч и убрала его в ножны, а затем, шатаясь от усталости, развернулась и пошла искать пропавшего коня, хотя и была почти уверена, что тот сорвался в реку. Все было кончено. Месть свершилась, клятва исполнена.
Некоторые говорят, что месть не приносит ни счастья, ни удовлетворения. Должно быть, они не знают, что такое желать расквитаться с кем-то. Желать по-настоящему, всем сердцем.

Не в Обзоры, пожалуйста!